Дороти Иден - Леди Маллоу
Что касается Блейна, то у Сары возникло такое ощущение, что она уперлась в кирпичную стену. Он вежливо отметал любые неудобные для него вопросы, ссылаясь на собственную тупость и ветреность в детском возрасте и на потерю памяти. Правда, временами его осведомленность относительно усадьбы Маллоу и ее прошлого просто поражала и не могла быть результатом лишь утонченного угадывания. Можно было бы объяснить это услужливостью Соумса, который повсюду сновал со своей смуглой лисьей мордочкой, ничего не упуская из вида.
Но даже Соумс не мог знать некоторые вещи, которые были известны Блейну.
Эта загадка сбивала с толку, ставила в тупик, и Сара, не отличавшаяся большим терпением, порой испытывала желание бросить все и уйти. Но она ожидала получить весточку от Амброса, который уже должен был уже высадиться в Тринидаде. К своему удивлению, Сара обнаружила, что едва помнит лицо Амброса. Оно ускользало от ее мысленного взора всякий раз, когда она старалась воспроизвести в памяти его бледные изящные черты. Это беспокоило Сару больше всего.
Однако после продолжительного периода казавшейся тупиковой ситуации произошло одно весьма примечательное событие.
Началось с письма, полученного Блейном за завтраком с утренней почтой. Сперва все шло как обычно. Сидя за столом, Блейн ворчал, однако больше для вида, находясь, в общем, в добродушном настроении.
— Пятьдесят ярдов шелкового дамаста, двадцать ярдов швейцарского муслина, десять ярдов французской серой тафты, сто ярдов темно-зеленого тисненого бархата. Мы что, открываем торговлю тканями? Но не будем волноваться, главное — произвести надлежащее впечатление на местную аристократию. Надеюсь, среди почты есть что-нибудь более радостное, чем эти бесконечные счета.
— Я получила письмо от своего ювелира, — ответила леди Мальвина. — Он пишет, что все еще хранит то жемчужное ожерелье, которым мне пришлось пожертвовать, когда твой отец стал несколько неразумно обращаться с деньгами. Я могу получить его назад за ту же сумму, которую он заплатил мне. Это, должна я заметить, очень порядочно с его стороны.
— И какая это сумма? — спросила Амалия, насторожившись.
— Всего каких-то пятьсот фунтов. Сущий пустяк в сравнении с великолепным материалом, который приобретаете вы, моя милая. Сотня ярдов тисненого бархата — это не шутка!
— Этот материал для дома, в котором мы все живем, — подчеркнула Амалия.
— Мне жаль старой привычной обивки, которую я сама выбирала. И у меня суеверное предубеждение против зеленого цвета.
— Помолчите! — резкий окрик заставил женщин вздрогнуть. Блейн держал в руках письмо и казался очень расстроенным. — Вся эта болтовня о занавесках!
— В чем дело, Блейн? Плохие новости? — спросила леди Мальвина с тревогой.
Амалия приподнялась в кресле.
— Блейн…
Их настороженность, поняла Сара, всегда находилась где-то вблизи от поверхности. Один неожиданный эпизод, и они уже встрепенулись. Не было ли это признаком нечистой совести, если вообще указывало на что-то?
— Да, есть некоторые новости, — произнес он вполголоса, но не пояснил, хорошие они или плохие. У Сары мелькнула даже сумасшедшая мысль: уж не от Амброса ли письмо?
— Мне нужно в Лондон, — вскочил Блейн, словно намереваясь немедленно приказать Соумсу закладывать экипаж.
— Но не сию же минуту! — воскликнула Амалия.
— Позже. С поездом, отходящим в полдень.
— Блейн, в чем, собственно, дело? — спросила леди Мальвина раздраженно. — Разве нам не положено знать?
Блейн уже полностью овладел собой; лишь глаза сверкали мрачной решимостью, словно ему предстояла жестокая схватка, и он был намерен биться до конца.
«Значит, речь идет о чем-то, — подумала Сара, — за что можно сражаться. Известие неприятное, но это еще не означает поражения».
Однако Амалия не могла скрыть своей тревоги. Она побледнела, а когда Блейн вышел из комнаты, поспешила за ним, чтобы поговорить наедине.
Сара решила последовать за ними.
— Извините, леди Мальвина, но мне нужно в классную комнату.
Однако старая женщина, схватив девушку за руку, с беспокойством спросила:
— Как вы полагаете, что в этом письме? Мой сын явно огорчен.
— Наверное, просто деловое письмо, леди Мальвина.
Вне себя от сознания, что рушатся ее планы, Сара сделала еще одну отчаянную попытку уйти, но старуха цепко держала ее за руку.
— Не просто деловое письмо, потому что Амалия тоже разволновалась. Разве вы не заметили, как она изменилась в лице? О Боже, надеюсь, не случилось ничего дурного.
Драгоценное время было упущено. Амалия и Блейн наверняка уже успели наглухо закрыться в кабинете. Сара с трудом скрыла свое разочарование.
— А что, по-вашему, леди Мальвина, могло случиться дурного?
— О, разные вещи.
Леди Мальвина наконец отпустила руку девушки и, нервным движением подхватив чашку, залпом допила свой кофе.
— Скажу вам, мисс Милдмей, я никогда не была спокойной с моим сыном. Он такой порой взбалмошный и непредсказуемый. Жить с ним — всегда сплошное беспокойство. Разве вы не видите, до чего он довел жену? И я уверена: он уедет в Лондон, не сказав никому ни слова о сути дела. Не исключено, что письмо совершенно безобидное, а он лишь выискивает предлог удрать отсюда на некоторое время. Ему никогда не сиделось на месте.
— Если это действительно так, то он очень хорошо сыграл свою роль, — не удержалась Сара.
— О, сыграть роль для него — раз плюнуть.
Постучав пальцами по столу, леди Мальвина внезапно просияла и с обычным оптимизмом воскликнула:
— По крайней мере, нет худа без добра. Будучи в Лондоне, Блейн сможет выкупить мое жемчужное ожерелье.
Вернувшаяся незаметно Амалия слышала последнюю фразу. На ее лице мелькнуло выражение крайнего возмущения.
— Для этого, боюсь, не останется времени. У Блейна очень важное дело.
Леди Мальвина скорчила недовольную гримасу.
— Какое дело? — спросила она зло.
— Не знаю. Мой муж не обременяет меня подробностями своей коммерческой деятельности.
— Амалия! — в голосе леди Мальвины вновь послышался страх. — Имеет ли это какое-либо отношение к судебному процессу?
— Конечно, нет. Вы должны понять: с тем делом покончено раз и навсегда. Мисс Милдмей, не пора ли заниматься с Тайтусом?
Еще никогда Саре не давался так трудно смиренный ответ. С какой стати она должна подчиняться этой желтолицей, нахальной и в данный момент чрезвычайно взбудораженной женщине?
Пожалуй, не просто взбудораженной, а прямо-таки перепуганной.
Таинственное послание, к которому Блейн после короткого замешательства отнесся с привычной самоуверенностью, очень напугало его жену. У нее не будет ни минуты покоя, пока ее муж находится в Лондоне.
