Лариса Кузнецова - Долгая темная ночь...
Когда она закончила меня гримировать, меня вызвал редактор. Он дал мне текст и попросил, чтобы я его прочитала. Я прочитала. Редактор скривился и начал просить читать с расстановкой, делая смысловые ударения. От волнения текст скакал у меня перед глазами и я путала строки. В итоге, редактор рявкнул на меня и я взяла себя в руки.
Через пять минут был эфир. Меня посадили в кресло, прикрепили микрофон и показали дисплей, где следует читать текст. Также, мне объяснили на какую кнопку нажимать, чтобы включать и выключать микрофон. Информация лилась на меня как из рога изобилия. Мои ноги меня не держали. Спасало то, что меня посадили за стул и подвинули к столу, так что свалиться я не могла. И это давало шанс на благополучный исход.
Через четыре минуты мне подали сигнал, что отсчет пошел и скоро я буду в эфире. Затем загорелась лампочка и я начала говорить свой текст. Но, вместо того, чтобы двигаться, текст стоял на месте. Редактор орал мне в ухо, чтобы я включила микрофон. Наконец я его включила. Новости шли всего пятнадцать минут и поэтому для дикторов давали большой ритм произношения речи. Это были почти как скороговорки. Пару раз я сбивалась. Я видела как в стороне стоящий оператор посмеивается. Наконец, когда я закончила свои новости и отключили камеру, ко мне выбежал взбешенный редактор и стал на меня орать, что я не правильно произнесла фамилии двух депутатов и что я глупая курица, у которой вместо мозга картофель фри. Я кричала на него в ответ, что я это делаю в первый раз и что вместо того чтобы так орать, надо было лучше мне помогать подготовиться. Затем к редактору подошел какой-то сотрудник и что-то прошептал ему в ухо. Видимо, от сообщенной новости того расшиб столбняк. А когда он пришел в себя, то начал бормотать извинения и говорить, что мне сразу надо было сказать что я новичок и в принципе для первого раза это было не так уж и плохо. Когда он говорил мне эту жалкую лесть, я видела как от психа дергается его левый глаз и поэтому только кивала в ответ. Мне было ужасно стыдно!
Выходя из студии я столкнулась с Сальмой. Я ожидала очередного скандала, но она была тиха и покорна. Она поинтересовалась как прошел мой день, на что я честно ответила что давно не было такого ужасного дня. И она спросила, намерена ли я и дальше вести новости. Я поспешила ее успокоить, что это было в первый и последний раз. Она вздохнула и предложила пройтись вместе на днях по магазинам. Я сказала почему бы и нет, но и я, и она понимали, что никуда мы вместе не пойдем. По крайней мере, между нами было объявлено временное перемирие, а это значит, что пощечин мне она больше не посмеет давать. А это уже было кое-что!
В конце дня я позвонила Денни и он сказал, что заедет за мной как я только выйду.
Ровно в восемь я стояла возле нашего здания и смотрела на приближающейся знакомый Мерседес. Странно, если раньше он нагонял на меня страх, то теперь я ждала его и была рада.
Я села в машину и устало откинулась на спинку сиденья:
- Привет, Денни!
- Здравствуйте, Мисс Мария!
- Денни, завези меня сначала домой. Мне нужно будет поговорить с родителями и взять кое-какие вещи!
- Хорошо, как скажите!
Мы поехали ко мне домой. Я решила, что скоро нашу связь с Чаки нельзя будет скрыть и об этом рано или поздно начнут судачить на всех углах. Так что, нужно заранее объясниться с родителями.
Машина медленно тормозя перед глубокими ямами в асфальте вырулила к нашему дому. На скамейке сидели и вяло переговаривались несколько соседок. Глядя как я выхожу из машины, они замолчали и уставились на меня. Их выжженные солнцем и сморщенные лица напоминали подсолнухи. Они поворачивались вслед за дневным солнцем. Вот и сейчас, мои соседки молча смотрели, как я захожу домой. Под их внимательными взглядами мне было неловко, но я поздоровалась и пыталась не подавать виду, что чувствую себя так, словно меня прилюдно раздели, а затем просеяли на фракции.
Когда я зашла домой, то еще с порога почувствовала запах печеных булочек. Встречать меня вышла мама. Ее глаза светились:
- Маркос, Мария пришла! Дочка, отец рассказал мне, что теперь у нас есть деньги на лечение! Я вот решила устроить для вас небольшой праздник!
- Ну что ты, мама! Не нужно было волноваться, тебе вредно стоять у плиты. Нужно к операции готовиться. Завтра тебя будут ждать в больнице!
Мы зашли на кухню и сели с ней за стол. Она сидела улыбаясь, но я видела, что лицо ее было бледным. Видно волнения от радостного события сказалось на ней. Наконец, она повернулась ко мне:
- Дочка, я вчера хотела сказать тебе одну новость, но тебя не было дома. Вчера утром умерла Корнелия!
Я смотрела на маму и не могла поверить собственным ушам:
- Как умерла, я же недавно у нее была?
Мама тяжело вздохнула:
- Ее нашли соседи. Она сутки не выходила из дома. Когда к ней зашли, то увидели ее сидящей за столом, а перед ней была старая фотография, где она рядом со своим Константином. Доктора сказали, что у нее сердце не выдержало.
Я сидела тихо плача. Моя Корнелия умерла! Я не могла поверить! Одинокая жизнь и одинокая смерть, ради полугода счастья. Какой страшный выбор!? Мать гладила меня по голове как в детстве:
- Не плачь, дочка! Тут уже ничем не поможешь! Ее тело отвезли в морг, завтра будет кремирование. И еще она написала завещание на тебя. Теперь ее квартира принадлежит тебе. Сегодня заходил нотариус, спрашивал здесь ли ты проживаешь и как тебя увидеть. Я сказала, что передам тебе визитку, так как ты можешь прийти поздно.
Она протянула мне визитку, я машинально положила ее в карман. Мама налила мне воды. Я жадно пила взяв стакан двумя руками, как пьют обычно дети. Она села рядом:
- Мария, я хотела тебя спросить откуда эти деньги. Ты только не подумай, что я неблагодарная. Но это очень большая сумма, которую никто из наших знакомых не мог дать нам взаймы. Где ты их взяла?
К счастью, легенда была у меня уже наготове:
- Мама, эти деньги дал мне человек, которого я очень люблю. Более того, он хочет, чтобы я переехала к нему и мы начали жить вместе. Я хотела давно тебе рассказать, но все как-то времени не было. А тут, он дал мне деньги, ну и я решила, что не нужно тянуть, если мы любим друг друга. Так что, я заехала за вещами и теперь собираюсь ехать к нему.
От собственной лжи, я чувствовала тошноту и непривычное головокружение, но ничего другого сказать я не могла. Мать сидела, утирая слезы. Я видела в ее глазах счастье за меня, что я наконец-то нашла своего единственного и что теперь буду счастлива. Она крикнула:
- Маркос, Маркос! Иди скорее сюда! Наша дочь влюбилась и теперь переезжает к своему жениху!
