Патриция Мэтьюз - Лабиринт отражений
Кен отнесся к неожиданному известию точно так же. Ведь уже все решено и спланировано. Через несколько месяцев эти планы должны завершиться свадьбой. Кен уже внес задаток за дом и купил невесте обручальное кольцо.
Джули коснулась скромного бриллианта на пальце. Внезапно она почувствовала, что ужасно тоскует по Кену. По его солидности, надежности, обаянию и доброте, по его практическому складу ума и суховатому юмору. По всем тем качествам, которые привлекли ее два года назад, когда Кен переехал в Морстаун.
Что она вообще делает здесь, в этом незнакомом месте, с незнакомыми людьми? И что, если вся эта история на самом деле все-таки окажется чьим-то жестоким розыгрышем?
В дверь постучали. Наконец-то! Джули взглянула на часы. Ровно четыре. Значит, если мистер Фиппс из фирмы «Хендерсон, Кэлдикотт и Фиппс» говорит «четыре часа», он именно это и имеет в виду.
Джули поспешно сунула письмо обратно в сумочку, глотнула напоследок прохладного воздуха, распрямила плечи и пошла открывать дверь.
Глава 2
«28 мая
Сегодня наш день рождения. Нам исполнилось одиннадцать лет. Мама и папа подарили нам платья с кружевными оборками и велосипеды. Платье мне ужасно не понравилось, а велосипед — ничего. Тетя Хелен подарила золотые медальоны в форме сердечка. Но самый лучший подарок — вот этот дневник в кожаной обложке. Он мне нравится больше всех остальных подарков, потому что у Сьюлин такого нет. Тетя Пип подарила мне дневник, а ей — коробку с красками. Вообще я нисколько не похожа на Сьюлин. Она просто плакса, и ничего больше. Мы с ней только внешне похожи, а внутри я совсем другая. Этот дневник мне очень пригодится. Мне есть что записывать. Буду писать обо всем, что делаю, записывать все свои мысли, все свои секреты.
И вот первый секрет. Как бы мне хотелось не быть близняшкой…»
* * *
На этот раз Фиппс приехал за ней в большом, внушительном черном автомобиле. С кондиционером. Интересно, почему он не приехал на нем на автобусную станцию? Джули решила, что спросит об этом когда-нибудь потом, когда узнает его получше. Может быть, заодно спросит и его имя. При этой мысли она непроизвольно улыбнулась. Фиппс, обернувшийся к ней в этот самый момент, тоже улыбнулся в ответ.
— Мистер Хендерсон вам понравится. Очень приятный пожилой джентльмен. Он из того самого рода Хендерсонов, которые приехали сюда еще в начале девятнадцатого века.
— Да, я уверена, что он мне понравится. Его письмо показалось мне таким… — Она не знала, как это определить.
— Он всегда пишет очень ясные и четкие письма. Вы себе даже не представляете, как трудно написать хорошее письмо. Я… — Внезапно он вспыхнул, отчего сразу показался более молодым, более привлекательным и совершенно беззащитным. — Да что это я… Не стоит об этом говорить. Вы же учились в английской школе и прекрасно знаете о таких вещах.
Джули непроизвольно поморщилась. Он это заметил и смутился еще больше.
— Извините. Я что-нибудь сказал не так?
Джули улыбнулась, пытаясь снять напряжение.
— Да нет. Просто я никак не могу привыкнуть к тому, что незнакомые люди так много обо мне знают. Как я понимаю, ваша фирма провела очень тщательное расследование. Похоже, у меня совсем не осталось секретов.
— Но в этом нет ничего плохого, мисс Мэлоун. Просто в случае, подобном вашему, мы должны быть на сто процентов уверены в том, что не ошиблись. На это ушло несколько лет. Нам практически не от чего было оттолкнуться. Когда… когда это все произошло… когда они вас обнаружили, вашу жизнь отследили вплоть до того самого момента, когда вы прибыли в Морстаун.
— А почему вы говорите «они»? Разве не вы этим занимались?
Он покачал головой:
— Нет, я в этой фирме относительно недавно. И лишь в последнее время начал заниматься вашими делами. Незадолго до того, как вас нашли.
Нашли… Джули несколько раз повторила это слово про себя. Что, разве она потерялась?
В колледже преподаватель психологии однажды сказал Джули, что, несмотря на потерю памяти о раннем детстве, она сохранила ощущение собственной индивидуальности. Но, может быть, эта индивидуальность служила лишь фасадом? Личиной, скрывающей какого-то другого человека, незнакомого ей?
— Как я понял, вы совершенно не помните свою жизнь до Морстауна? — с явной неловкостью спросил Фиппс.
— Да, это верно.
— И вероятно, это очень осложняет вам жизнь.
Джули пожала плечами, изображая безразличие.
— К этому привыкаешь. Наверное, со временем человек может привыкнуть ко всему.
— Скажите, мисс Мэлоун, а почему вы решили ехать автобусом? Путь ведь не близкий. И мы послали вам денег достаточно, чтобы купить билет на самолет.
— Я все еще до конца не верила, что это все правда, и поэтому решила, что не стоит торопиться. — Она вздохнула, помолчала несколько секунд. — Нет, на самом деле причина не в этом. Просто я ужасно боюсь самолетов.
Фиппс с любопытством взглянул на нее, но ничего не сказал. Машина подъехала к старому деревянному зданию, которое выглядело как жилой дом, если бы не вывеска, на которой аккуратными черными буквами значилось: «Хендерсон, Кэлдикотт и Фиппс. Юристы». Дом, по всей видимости, недавно заново покрасили. Однако краска не могла скрыть ни его возраст, ни красоту и изящество его архитектуры. Так строили в прошлом. Вокруг дома, как и повсюду в Ки-Уэст, в изобилии росли цветы и кустарники, создавая яркое многоцветье красок.
— Дом является собственностью Хендерсонов с 1945 года, — заметил Фиппс.
Джули поняла, что этот факт его впечатляет, и не могла не признать, что и у нее это тоже вызвало уважение. В конце концов ее собственным семейным корням всего-навсего восемь лет.
Тени уже начали удлиняться, возвещая приближение вечера, но прохладнее не становилось. Джули сразу это почувствовала, выйдя из автомобиля. Однако в здании оказалось прохладно. Внутри оно было таким же прекрасным, как и снаружи. Полированное дерево отсвечивало в мягких янтарных послеполуденных лучах солнца.
Офис мистера Хендерсона находился в конце холла, на нижнем этаже. Любопытно, как он выглядит, старейший из владельцев этой юридической фирмы, подумала Джули. Фиппс открыл дверь. Джули увидела, что мистер Хендерсон выглядит почти в точности так, как она его себе представляла. Среднего роста, худощавый, очень прямой, видимо, несколько усохший с возрастом, однако плечи все еще широкие. Черты лица дышали аристократизмом. Все это в сочетании с темным костюмом консервативного покроя придавало ему вид типичного пожилого юриста, какими их изображают в кино. Джули решила, что ему около семидесяти.
