Светлана Успенская - Посмертная маска любви
Сейчас мне смешно и немного грустно вспоминать о той серьезности, с которой мы вступили в эту игру. Нам было по пятнадцать, каждый из нас уже хоть раз задумывался над тем, как и зачем он явился в подлунный мир и как победить неистребимую скуку своего существования. Мы нуждались в том, чтобы наше содружество освятилось какой-нибудь тайной, хоть самой завалященькой, и не нашли ничего лучшего, чем поднять, фигурально выражаясь, упавшие в пыль времен черные знамена. Правда, прикрывалась бригада целями важными и даже почти благородными — борьбой со всякими юными отморозками, которые зарились на нашу территорию.
За короткое время команда, которая с трех человек уже увеличилась до двенадцати, дала понять мелким хулиганским ватагам, кто в районе хозяин. Едва только добровольные помощники из числа младших школьников доносили: «Наших бьют!» — как Шестая бригада поднималась по тревоге, одевалась в униформу, садилась в скрипящие кожей седла железных коней и мчалась, разрезая упругий ветер, выяснять отношения с нападавшими.
После одной-двух массовых драк дело уже никогда не доходило до мордобития — едва только издалека слышался мотоциклетный рев, как слабонервные хулиганы из Седьмого микрорайона улепетывали со всех ног, в ужасе бросая на месте преступления отобранный у пацанов магнитофон, футбольный мячик или что-нибудь в этом духе. Совершать подобные мелкие дела бригаде необходимо было для поддержания авторитета среди местных аборигенов, хотя, надо сказать, на самом деле мы были далеко не Робин Гуды.
В общем, команда вела в основном ночной образ жизни, стараясь не раздражать гневливых пенсионеров и ветеранов войны, которым нацистская униформа и свастики на рукавах были как кость в горле. Мало кто знал, что на самом деле скрывается за внешне вызывающим антуражем, на людях демонстрировать профашистские ритуалы было просто опасно — обычно наши ребята выглядели не страшнее участников милитаристской игры «Зарница». Поэтому местные жители не стремились нас сдать в милицию, понимая, не будет нашей бригады — найдется другая шайка, которая, может, будет и покруче, и поопаснее. И вместо скрипящей кожи и мопедов у них будет ножичек в кармане, заточенные отвертки и велосипедные цепи.
Но все это «дела давно минувших дней, преданья старины глубокой» — а встретились мы снова лет через десять после распада нашей Шестой бригады. Встретились — и все закрутилось!..
Забавно было смотреть, как мальчишки с прозрачным пухом над верхней губой забурели, посолиднели, приоделись в костюмы от Версаче, в галстуки от Дживанши, обзавелись машинами, квартирами, некоторые — умопомрачительно прикинутыми женами, визжащими детьми, счетами в банках, собственными, большими и маленькими, делами и делишками, и в конечном счете все обрюзгли, поскучнели и изрядно постарели. Немного выбивался из общего благополучно-буржуазного фона, кажется, только я один со своим полубогемным образом жизни, своей бородой, вывезенной с Сахалина, и давно укоренившейся привычкой выискивать пышные эпитеты по каждому случаю в надежде вставить их в свой очередной опус.
Наше новое объединение началось так.
Вернувшись в Москву после трехгодичного сидения в тайге (не путать с отсидкой на зоне!), обалдевая от нового, нарядно-европейского облика столицы, я брел по Кузнецкому, широко открыв рот, как робкий колхозник из глубинки, впервые приехавший на Выставку достижений народного хозяйства. Искоса рассматривая в зеркальной витрине потертые джинсы и видя отражение жалких клочков растительности на подбородке, которые еще недавно казались роскошной бородой, я начал понимать, что вид дикого таежного лесоруба диссонирует с современными московскими представлениями о настоящем мужчине. И мне уже хотелось с этим своим видом немедленно расстаться.
Около какого-то сверкающего зеркальным стеклом офиса меня окликнул шикарно прикинутый тип в мягком пальто, шляпе, с кожаным кейсом, по виду — управляющий банка, не меньше. Я с трудом узнал в холеной физиономии, лоснящейся довольством, лисью мордочку Артура Божко. Это действительно был он, все такой же верткий и подвижный как ртуть. Артур оказался главой небольшой преуспевающей нотариальной конторы, расположенной поблизости, за тяжеленной дубовой дверью с золотой ручкой, с вежливым секьюрити при входе. Он был, как всегда, весел, бодр и быстр на решения.
— Серый, ты откуда такой?! Где тебя черти носили, старый бес?! — завопил он, с трудом выискав на моей физиономии те слабые подростковые черты, которые еще хранились в его памяти.
Не веря своим глазам, мы долго хлопали друг друга по плечам, как будто старались выбить из одежды пыль.
— Ты-то, ты-то! — радостно бормотал я. — Забурел, ох забурел!
— А ты, Cepera! — вторил мне Артур. — Старый пень! Бороду отрастил — ни за что не узнать!
— А наши-то, наши-то где? — восторженно лепетал я.
В ответ Артур весело скалил зубы.
— Да кто где… Разъехались по разным районам, крутятся кто как может… Жены, детишки пошли. У меня двое спиногрызов. И еще теща — упокой ее Господи. Ну и жена, конечно… Короче, жизнь не останавливается.
— Ну надо же! — изумлялся я. Пока я шатался по задворкам империи, думая, что здесь, в родных пенатах, все осталось по-прежнему, эти парни времени даром не теряли. — Черт, интересно на наших посмотреть! Надо бы встретиться, Артур! А?
— Неплохо было бы. — Артур задумался на какую-то долю секунды. — Слушай, есть идея! Колька Ломакин недавно ресторан открыл, классное заведение, уютный подвальчик, музыка, французская кухня, а обслуга!.. Движение бровей понимают! Я недавно был в Париже, забегал поужинать в знаменитое кабаре «Лидо». Так вот я тебе скажу, это «Лидо» — гнусная забегаловка по сравнению с Колькиным «Петухом», почти как грязная рюмочная около вокзала по сравнению с «Прагой». Повар у него — настоящий француз, такое майстрячит, что хочется превратиться в один огромный желудок! А какие у него девчонки в кордебалете — у!
— Какие? — заинтересовался я.
— Буфера — во! — Артур выставил локти, как будто обхватил руками большой арбуз. — Из одежды — только перья на голове. И телефоны свои дают свободно, без комплексов…
— Хочу! — закричал я. — И немедленно! Ну вы тут барствуете!
— Да уж, не стоим на месте, сам понимаешь, крутимся, крутимся… Да я и сам, скажу тебе, не бедствую…
Я посмотрел на его зачинающееся кругленькое брюшко, галстук с мелкими желтыми тараканами по красному полю и понял, что Артур не врет. Да и зачем ему врать?
— Короче, заметано, — тряхнул мою ладонь Артур. — Вот классно будет, если наша компания снова склеится! Как там это дело называлось?.. Ну, помнишь, на чердаке еще собирались…
