Анна Малышева - Любовь холоднее смерти
– Отлично, – заметила та, увидев узлы и коробки, которые втаскивали в прихожую. – Вы, я гляжу, сразу оценили новую комнату? Наверное, старая была так себе.
– Мягко сказано, – согласился Алеша, сразу бросаясь обратно, за оставшимися в такси вещами.
– Что бы мы без вас делали! – крикнул он через плечо.
«Это он зря, – подумала Лида, начиная переносить узлы в комнату. – Она может подумать, что нам вовсе некуда деться, и сразу повысить плату. Однажды так уже было, а деться нам тогда и впрямь было некуда… Пришлось платить на двадцать долларов больше прежнего».
Но Вера Сергеевна пропустила его слова мимо ушей. Без всяких просьб со стороны девушки она принялась помогать. Подхватила тяжелую пишущую машинку и направилась в комнату. Безошибочно угадав намерения жилички, поставила футляр на столик у окна. Вернулась с тяжелой коробкой, которую просто-напросто везла за собой по паркету. Лида даже не успела запротестовать.
– Вы студенты? – спросила хозяйка, затаскивая коробку в угол, чтобы освободить проход. – Какого курса?
– Я на пятом, а муж давно закончил институт, – ответила Лида. – Два года назад.
– Потому у него и нет регистрации? – посочувствовала та. – А что, неужели не нашлось знакомых, которые бы выручили? Ведь можно устроить временную прописку, без проблем. Он россиянин.
– К сожалению, никто не решился взять на себя такую обузу, – призналась девушка. – Да в общем это и не важно. Работа у него есть, как-то живем.
– А вы что будете делать после института? – продолжала расспрашивать хозяйка.
Ее любопытная навязчивость могла бы показаться неприятной, но Вера Сергеевна так любезно помогала переносить вещи и ее комната была настолько чудесной… Лида честно ответила, что пока ничего не наметила, но не думает, что пропадет без работы. Что-нибудь подыщет.
– Вообще-то я учусь на отделении художественного перевода, но мне хотелось бы стать… – Она смущенно заулыбалась. – Писателем.
– Замечательно. – Вера Сергеевна даже не удивилась. – Самое то для молодой женщины. Можно сидеть дома и параллельно заниматься хозяйством. Вы где учитесь? Университет? Иняз? Литинститут?
– Последнее.
– Ну и чудно. – Хозяйка удалилась, бодро втащила вторую коробку и отряхнула руки. – С новосельем вас!
В это время вернулся Алеша. Задыхаясь, он внес две огромные сумки и обессиленно опустился на край постели. Вера Сергеевна попрощалась, пожелала спокойной ночи и вышла.
– Она так любезна, что я даже не знаю, как себя вести, – призналась Лида, закрыв за нею дверь. – Мне перед ней неловко.
– Что тут неловкого?
– Надо бы как-то… Бутылку шампанского, что ли, с ней выпить…
Алеша выразительно указал пальцем на смежную стенку:
– Думаешь, мадам пьет?
– И ты заметил?
– Да, глаза опухшие, лицо тоже… Отечное какое-то. Но вообще-то на алкоголичку не похожа. Приличный вид…
– Все может быть. – Лида открыла шкаф и вяло принялась развешивать одежду. На нее как-то сразу навалилась вся дневная усталость. Радостное возбуждение прошло, она чувствовала, что через час уснет. – Живет, кажется, одна. Так было сказано в объявлении.
– Интересно, кто-нибудь, кроме нас, к ней приходил? – Алеша достал постельное белье и вытащил из узла подушки. – Посмотри, какое ложе! Неужели мы этой ночью не будем спать валетом?!
– И не будет пружины, которая норовила проткнуть мне печень!
Они по очереди приняли душ, потихоньку, еще не освоившись, вскипятили чайник на чистой, пустой кухне, где на окне стояли буйно цветущие фиалки. Девушка не переставала сравнивать новую квартиру с предыдущей, и все сравнения были к лучшему. Плита была новенькой и зажглась без капризов. Кран над раковиной даже не делал попыток хулигански свистнуть и плюнуть водой в того, кто к нему прикоснется. Если тут и были тараканы, то, по-видимому, они пока стеснялись новых жильцов и не показывались на глаза.
Когда супруги легли в постель, Лида блаженно заворочалась, повернулась к мужу и прижала к его плечу горящее лицо.
– У тебя температура поднимается! – испугался он.
– Вроде нет. Устала… Знаешь, даже если хозяйка пьет, мы все равно попали в рай.
– Это верно. И слышишь, какая здесь тишина?
Они замолчали. Хозяйка не солгала – под окнами в самом деле за весь вечер не проехала ни единая машина. В ее комнате за стеной тоже было тихо, даже телевизора не слышно. А возможно, стены были достаточно толстые.
– Ты начнешь работать завтра? – сонно поинтересовался Алеша. – Сделай паузу, подумай…
– Не могу. Я обещала сдать рукопись в декабре, а сейчас октябрь кончается. Я и так все думаю, думаю об этом! Пора наконец начать!
– И ты веришь, что сможешь?
Она промолчала, закрывая горящие глаза. Тихо и темно, широкая мягкая постель, дыхание засыпающего мужа рядом. «Я смогу, – подумала она. – Хотя бы потому, что должна все это сохранить. Я напишу эту книгу, во что бы то ни стало!»
* * *Они были вместе пятый год – с того осеннего дня, как впервые столкнулись в коридоре общежития. Лида шла от кастелянши, прижимая к груди стопку белья, подушку и два одеяла. За этой грудой она не разглядела парня, поднимавшегося ей навстречу по лестнице, и ахнула только тогда, когда отлетела к стене, а подушка покатилась вниз по ступенькам. Остальное ей удалось удержать.
Алеша поднял подушку, отряхнул ее, помог донести до комнаты. По дороге они посмеялись и познакомились. Он учился на четвертом курсе, посещал поэтический семинар. Она только что поступила на отделение художественного перевода. Вторым языком у нее был испанский.
Через два дня, встретив девушку на перемене, он пригласил ее в кино. Они сходили в «Киноцентр» на Красной Пресне, но сейчас Лида смутно вспомнила бы, что они смотрели. Этих походов позже было без числа, даты и фильмы смешались, остались только обрывки воспоминаний о необычайно теплой, долгой осени, какая стояла в том году. Снег выпал только в конце ноября, и к тому времени молодые люди уже обитали в одной комнате. Этого удалось достичь путем тройного обмена с соседями по общаге.
Алеша ничего от нее не требовал и на этом переезде не настаивал, но Лиде самой надоело встречаться мимоходом, урывая случайные свободные часы, когда их соседи по комнате куда-то уходили по вечерам. Это было унизительно – каждую минуту ждать стука в дверь и, как бы ни кружилась голова от поцелуев, помнить, что ты в общаге, что любая личная жизнь тут относительна, а то, что ты сам называешь любовью, другие назовут «сошлись».
Однако к их связи отнеслись довольно мягко, можно сказать – одобрительно. О них даже не сплетничали. В общежитии многие жили парами, и вряд ли коменданту было известно, в каких именно комнатах обитают студенты, – все менялось чуть ли не каждый день. Создавались и распадались мимолетные браки, рождались дети, о которых начальство якобы ничего не знало, хотя те целыми днями играли в коридорах. Раздавались пощечины и поцелуи… А Лида с Алешей без шума и трагедий оставались вместе, в маленькой комнатке рядом с кухней. Они сами купили и наклеили обои, уезжавшая на родину грузинка подарила им несколько горшков с цветами, араб – кресло, молдаванка – занавески… Комната стала уютной, и, если забыть о желтом, странно пахнущем коридоре за дверью, можно было вообразить, что они обзавелись настоящим домом. Однако этому воображаемому мирку скоро пришел конец.
