Верь только мне (СИ) - "Тори Мэй"
Раз, два, три… Разжимаю кулак и отстраняюсь.
Секунды идут, а Фишер все еще стоит в полускрученном состоянии. Слышу всхлип, потом еще один… Господи, я, кажется, перестаралась.
До меня начинает доходить происходящее. Я… я дерусь со студентом. Позор! Бедный Вил. Что делать?
Наконец он начинает распрямляться, и я понимаю, что он не всхлипывает, а закатившись смеется. Нет, он просто издевательски ржет. Идиотский прикол! Как и сам Вильгельм!
И когда его фигура полностью возвышается надо мной, он резко меняется в лице, снова становясь отрешенным, от веселья не остается и следа.
—Ты вроде бы девочка доходчивая, раз училка. А теорию не усвоила, попробуем на практике.
Вдруг он переводит взгляд на стоящие позади меня коробки.
Только не это, нет-нет-нет! Вил хватает одну из коробок с надписью fragilе* за угол и невинно приподняв брови, опрокидывает ее на пол, разбивая все содержимое. С звенящим треском посуда для экспериментов превращается в тысячи осколков. Мои долгожданные новенькие колбы и спиртовки….
—Упс! Я случайно, Виолетта Александровна, Вы же не побежите жаловаться…,— хватается за вторую коробку.
Я успеваю вцепиться в его руку и молящим взглядом смотрю в глаза, пытаясь разглядеть в его правильных чертах лица хоть один намек на адекватность.
Ухмыляясь, он считывает мои мольбы: —Хотя… пожалуй, оставим это для следующих воспитательных мероприятий, если тебя снова потянет драться.
Разжимаю свои побелевшие от напряжения пальцы. Сердце за ручку с самообладанием сиганули куда-то в пятки.
—Ты нихрена обо мне не знаешь, поняла? — рычит угрожающе. —Не смей больше произносить ни слова о моем отце. Наши разборки и без него будут фееричными, уж поверь.
Пытаюсь отстраниться, но Вильгельм успевает перехватить меня за запястье и уверенно притянуть ближе.
—Радуйся, что ты позабавила меня своим безрассудством, Виолетта, но лучше будь хорошей девочкой, — гневно цедит мне в лицо. —Приберись пока тут, и подумай о своём поведении.
Вил разворачивается и выходит из склада, хрустя ботинками по стеклу.
—Боже, Фиш, ты что там дополнительный урок по химии брал, что так долго? — доносится голос Милены, пока дверь снова не закрывается и не скрывает ее приторную болтовню и гогот каких-то сопровождающих Вила шестерок.
В ушах пульсирует. Проверяю, могу ли я шевелиться после такого оцепенения. Жидким слаймом сползаю на диван.
Через пелену я смотрю на валяющиеся по полу осколки….
В жизни не встречалась с таким неадекватом. Со своей стороны тоже. Я оттаскала студента за волосы. В первый день. Да уж, педагогично поговорили. Кошмар, какой кошмар. Весь этот эпизод от начала до конца.
Сначала из меня вырывается идиотский смешок, но сразу за ним я чувствую, как горячая слеза сбегает по моей внезапно оледеневшей щеке.
—Стоп-стоп, плакать сегодня в мои планы не входило, — больно тру щеку рукавом.
Вот же придурок!
Дорогие читатели, приветствую вас в моем самом первом романе! Это невероятно волнительно, поэтому я герои будем очень благодарны вам за любую поддержку. Подписывайтесь на автора и добавляйте книгу в библиотеку. Увлекательного вам чтения с моими неидеальными 🖤
Глава 2. Вильгельм
—Что ты делал там так долго? — Милена, она же Попова, висит на моей руке, назойливо задалбывая вопросами про мой спонтанный визит в подсобку к Виолетте.
За лето я успел забыть ее навязчивость.
—Поставил на место эту зазнобу? То же мне преподаватель, понятно, каким местом она себе должность выбила, — ее болтовня страшно раздражает, а она сама напоминает мне дворнягу, которая, желая выслужиться, так сильно машет хвостом, что поднимает вокруг столбы пыли.
Не утруждаясь ответом, стряхиваю блондинку с себя, и через открытое окно тянусь в свою бэху за второй сигаретой.
—Нууу! Иди ко мне, я знаю, как поднять твое настроение, и кое-что еще, — фальшиво хихикает.
—Свали, — если она сейчас не заткнется, то я за себя не ручаюсь.
Настроение со вчерашнего дня ни к черту. Башка раскалывается.
—Фиш, я же…— скулит жалобно, хочет что-то возразить, но я смотрю на нее так, что она как та самая собака убегает с парковки, наконец-то оставляя меня одного.
Опираюсь спиной о тачку, и выпускаю в воздух жирную струю сигаретного дыма. Как только отойду, пошлю ее подальше, потому что даже натягивать ее больше не хочется. А слушать ее рассуждения про новую училку подавно. Кстати, училка!
Виолетта Александрова. Эта мелочь глазастая меня сегодня знатно выбесила. Конечно, на вид преподаватель из нее, как из меня зубная фея в балетной пачке.
Она слишком молодая, кажется, будто даже младших некоторых наших однокурсниц. Пытается, конечно, воображать: нацепила на себя деловой костюм, шпильки.
Только вот волосы свои светлые как студентка разбросала по плечами, и при каждом повороте головы они разлетались блестящей волной. Да и пиджак ее явно сковывал, и к концу пары оказался скинутым на стул, открыв мне вид на круглые обтянутые брючной тканью ягодицы.
Я даже не стеснялся пялиться. Хотел, чтобы она четко осознавала, что в первую очередь будет интересовать меня на уроках химии.
Но она лишь безразлично смотрела на меня своими карими глазами, объясняя какие-то термины, от которых за три года учебы уже тошнит. Плюс только в том, что теперь я слышу их не из-под усов Василича, и из пухлого Виолеткиного рта.
Докуриваю и медленно растаптываю окурок. Из-за адской мигрени все действия даются мне сегодня особенно сложно. Поэтому я так охренел, когда Виолетка резко нагнула меня за волосы, как щегла.
В нормальной жизни ни одного дрища мужского пола невозможно оттаскать за волосы, тем более такой нимфе. Но сегодня мигрень не по-детски шарашит, а тут эта ниндзя набросилась. Думал, что коньки отброшу от перепада давления, когда согнулся.
Ухмыляюсь сквозь боль. Меня даже мужики бить не решаются, а эта отчаянная.
Напрасно только она насчет бати ляпнула, я в момент озверел. Еле сдержался, чтобы не разнести все там. Ничего, я ее научу, как со мной надо.
Вижу, что она трясется как олененок, но пыркается, открыто конфликтует. Это меня, кстати, и позабавило. Уже несколько лет наш вялый преподавательский состав дружно делает вид, что меня не существует. Как, впрочем, и одногруппники.
Половина меня игнорирует, стараясь особо не попадаться на глаза, а другая половина лижет мне задницу ради бонусов общения с наследником мусорной империи Альберта Фишера.
У бати с десяток мусороперерабатывающих заводов и несколько сотен автоматов по приему пластиковой и стеклянной тары в супермаркетах по всей стране, и их число продолжает расти.
Мои дед и бабка были послевоенными переселенцами, так что отец пол-жизни прожил в Германии, а потом прошарил европейскую тему экологии и вторичной переработки сырья, и привез технологии сюда, полностью вернувшись на родину.
Мы с мамой, естественно, тоже перебрались. И я скажу вам, что это переселение в двенадцатилетнем возрасте было пиздецки мучительным. Меня еще и посадили на класс ниже из-за проблем с письмом и чтением на русском, так что ко мне сразу приклеили ярлык «Тормоз» и стали всячески донимать.
Даже спустя столько лет после переезда я все же периодически чувствую себя не в своей тарелке. Хотя язык я нагнал еще тогда, избавившись от немецкого акцента нараспев, за который мне доставалось от сверстников чаще всего.
Я быстро понял, что хорошему послушному европейскому мальчику в новых условиях выжить не получится, и начал отстаивать себя. И очень скоро всех строил уже я.
А каждое лето под звуки последнего звонка я уже сидел в самолете в родной Дойчланд, где мог сбросить доспехи и отложить в сторону меч. Мечтал, что окончу школу и свалю на поступать на родину.
Однако, шанс учиться на вышке в Германии я просрал, когда после определенных событий, цитирую отца: «ты стал неконтролируемым, и к тебе пропало всякое доверие. В другой стране я тебя не отмажу…».
