Дороти Иден - Удар в десятку
Что‑то сидело у нее в голове, будоражило. Наверное, то, что наконец‑то исполняется ее желание и она станет врачом.
— Сегодня я вернусь в домик, — услышала Элис свой голос.
Маргарет вскинула тяжелые брови.
— Что‑то случилось?
— Нет, но я достаточно хорошо себя чувствую, вот и все.
— Но вам еще нельзя вставать, — рассудительно сказала Маргарет. — После такого сотрясения надо отдыхать. Вы встали слишком рано.
Может быть, она такая нервная из‑за сотрясения мозга? Элис вдруг накинулась на Маргарет.
— Вчера для тебя было бы самым большим счастьем, если бы я встала и убралась. Что случилось? Почему ты изменила свое мнение?
Широкое лицо Маргарет залилось краской, она вцепилась в тряпку и стала яростно вытирать пыль.
— Непоправимое уже сделано! — Она вдруг резко повернулась. — Не спрашивайте меня почему. Я сделала то, что, думаю, должна была сделать. — Ее лоб перерезали морщинки, а нос наморщился, точно она собиралась заплакать. Она заторопилась, а Дандас уже поднимался по лестнице. Его седые волосы были взлохмачены, а бесцветные глаза смотрели спокойно и сонно, как у ленивого тигра. (Теперь она всегда думала, что его глаза похожи на тигриные.).
— Доброе утро, девочки. О, Маргарет сегодня героиня. Знаешь, дорогая, всю жизнь девочка была полна романтических идей о спасении жизни. Я думаю, ее влечет драма на операционном столе. Что ж, цыпленок. — Он слегка хлопнул ее по затылку. — Элис и я желаем тебе удачи! И, я думаю, пора завтракать.
Когда Маргарет молча пошла к лестнице, Дандас обнял Элис. Сквозь тонкую ткань халата она чувствовала сильные и мощные руки. Они держали ее, как в тюрьме. В ушах громко звучали насмешливые гудки автобуса Феликса, и после внезапного напряжения Элис заставила себя расслабиться и ответить Дандасу. Дорогому Дандасу, который так добр и собирается так ее ценить…
За завтраком она снова не была сама собой, отламывая кусочки тостов и вежливо отвечая Дандасу. Она была будто в полусне, говорила только «да» и «нет», улыбалась, а в голове шла работа. Самое важное — поехать в Хокитику к священнику. Затем вернуться к Торпам и узнать, что делается там. Потом встретиться с Тотти, которая должна объяснить свое предупреждение насчет двери. Надо идти туда днем, потому что, пока светит солнце, ей ничего не страшно.
Если она ничего не узнает, то наведет справки в отеле: не улетел ли кто‑нибудь в Австралию на прошлой неделе.
(Если Феликс подозревает, что письмо — подделка, как он мог уехать и оставить тайну нераскрытой? Если это письмо трюк, тогда и первое, что на камине, тоже. Тогда с Камиллой случилось что‑то серьезное, и ей одной придется выяснить это.).
— Похоже, погода улучшается, — говорил Дандас. — И мне надо фотографировать. Элис, когда ты пойдешь со мной на ледник?
Облака немного разошлись, тонкий лучик солнца лег на скатерть, и Элис почувствовала, как ее настроение поднимается. Сегодня она сможет выйти из дома и сделать все, что наметила.
— О, уже скоро. На днях. А это очень трудно?
— Нисколько. Мы заберемся не очень высоко, сделаем несколько снимков на рассвете. Я давно хотел.
— То, что мужчине легко, на самом деле очень трудно. А как ты думаешь, это легко? — спросила она Маргарет.
Маргарет уставилась на свою тарелку. Ее лицо стало задумчивым и замкнутым.
— Я там никогда не была.
— Правда, не была? — удивилась Элис. — Тебе разве не хотелось?
— Ну, это, в общем‑то, моя вина, — сказал Дандас. — Когда она была маленькой, я боялся брать ее с собой. И она стала бояться, ей мерещились трещины, она не могла на них смотреть.
— А они страшные? — спросила Элис.
— Ну, конечно, есть опасность сорваться.
— Ты не все рассказал Элис, папа.
— Да. — Дандас довольно долго молчал. Его глаза стали совсем бесцветными, как будто в голове у него не было ни единой мысли. Но это только казалось, потому что, когда он заговорил, его голос был хриплым, он будто заново переживал старую трагедию.
— Есть причина, по которой я не разрешал дочери ходить на ледник. — Он помолчал. — Там погибла ее мать.
— Какой ужас! — точно в шоке пробормотала Элис.
— Она соскользнула в трещину. Это не означает, что человек в этом случае обязательно погибает, но так случается — пока спасатель достает снаряжение, чтобы его вытащить, тот умирает от шока. Мы тогда шли с группой, но жена нервничала и чуть отстала. Гид сделал во льду ступеньки, однако, после того как несколько человек прошли по ним, они стерлись. Жена поскользнулась. Во всем я виню себя. Она не раз бывала на леднике, но всегда очень волновалась, пытаясь преодолеть страх.
Дандас встретился взглядом с Элис. Он казался очень нежным из‑за трогательного очертания губ. Но его глаза походили на пустые окна, из которых вот‑вот выглянет какая‑то темная личность.
— Я должен был рассказать тебе это, дорогая. Лучше ты услышишь от меня, чем от кого‑то еще.
Вдруг фраза из дневника Камиллы возникла перед мысленным взором Элис. «Я все думаю, неужели то, что говорят о Дандасе, — все правда…» Интересно, что о нем говорят? Может быть, что смерть жены не просто случайность? Почему ей все время кажется, что за прозрачными глазами Дандаса скрывается совсем другой человек?
— Как… Как жаль Маргарет, — пробормотала Элис. — И вас обоих.
— Но это было очень давно, — сказал он нежно и вкрадчиво. — Не думай больше об этом. Как ты считаешь, дорогая, мы сможем обвенчаться в маленькой симпатичной церковке, что смотрит на ледник? Там над алтарем совершенно прозрачное окно, и через него открывается великолепный вид на горы. Такая чистота, и ты рядом…
И все время Элис будет видеть, как бедняжка скользит и скользит вниз, в бездну голубого льда…
— Мне надо кое‑что купить к свадьбе, — сказала Элис. — Много чего.
— Конечно, дорогая. Я тебя совсем не тороплю. Я не имею в виду, что мы должны венчаться завтра или на следующей неделе.
— И Маргарет тоже необходимо что‑то купить, — залепетала Элис. — Нам надо провести в городе дня два. И я подумала, что лучше всего поехать завтра.
— Если ты хорошо себя чувствуешь…
— Конечно. Я уже пришла в себя и никогда не чувствовала себя лучше. — Конечно, она чувствовала себя хорошо. — Да, Дандас, я обвенчаюсь с тобой в церкви с видом на ледник, как ты хочешь.
Но, произнося это, Элис точно знала, что никогда, никогда, никогда не выйдет за него замуж!
Если бы был хоть кто‑то, кому Элис могла бы рассказать обо всем. Вдруг она вспомнила, что Дандас рассказывал о новой учительнице, поселившейся в домике Камиллы. Она пойдет и познакомится с ней.
