Наталья Калинина - Код фортуны
Вместе!
Он принялся мести пол с таким ожесточением, будто не мусор собирал, а выметал из души злобу, вызванную некстати возникшим видением этих двух обнаженных тел, сплетенных в порочной ласке.
Суки!
Он крепко сжал руками черенок метлы и стиснул зубы. Как же все некстати! Некстати появление тут ее, взболтавшей его хладнокровие, будто гоголь-моголь.
Ее профиль так настойчиво лез в глаза. А его взгляд блуждал по фигуре девушки с жадной похотью, от которой становилось душно в этом синем комбинезоне из плотной ткани до одурения. Вот она, разговаривая, небрежным движением головы откинула за спину тяжелую завесу черных волос, и он, наблюдавший за ней из глубины коридора, судорожно стиснул пластиковую рукоять метлы от нестерпимого желания коснуться этих волос, зарыться в них лицом, вдыхая смесь запахов шампуня и кожи (он помнил, что ее кожа пахла сладко, ванилью).
К черту жертву! Он пойдет сегодня за ней.
Он невольно сделал несколько шагов, рискуя выдать себя. Но девушки, увлеченные разговором, не обращали внимания на скромного уборщика. Хорошо! Ему даже удалось услышать часть их разговора.
– …Инга, недавно ты меня спрашивала об одном мужчине, который меня очень обидел, – начала рыжая.
И он невольно улыбнулся, услышав об «одном мужчине». Какой нелепый союз – ты и мужчина! Ты же насквозь, как бисквит – ромом, пропитана любовью лишь к своему полу. К таким же порочным шлюхам-лесбиянкам с обманчиво-невинной, как у тебя, внешностью.
– Я должна тебе рассказать…
– Меня не интересуют подробности! – поспешно перебила собеседница, обнимая подругу за плечи.
– Нет, я должна рассказать, потому что, боюсь, ты меня неправильно поняла. Ты спросила, была ли в моем прошлом история, связанная с обидевшим меня мужчиной, и я ответила положительно. Это так и было, но мне потом подумалось, что ты не это – не просто обиду – имела в виду. На самом деле существовал один парень, друг моего троюродного брата, как я уже сказала, который преследовал меня. У него был ко мне интерес, но меня всегда, сколько себя помню, волновали только девушки. Поэтому я отвергала его ухаживания. А он ужасно злился.
В шестнадцать лет я заканчивала последний класс и была отчаянно влюблена в одноклассницу. В нее никак не получалось не влюбиться! Она была… ангел. Настоящий ангел – невинный, белокурый, с васильковыми глазами. Отличница. Надежда школы. Образец нравственности, в отличие меня, испорченной своей «неправильной» любовью. Я была влюблена в нее крепко, до тихих истерик в ванной, до отчаянных мыслей о суициде, до безысходных стихов, которыми я каждую ночь исписывала страницы своего дневника, до шокирующих откровений на страницах той пресловутой тетради, о существовании которой никто не знал. Но этот дневник однажды каким-то образом попал в руки того парня, что меня преследовал. И, естественно, был прочитан. И с тех пор я попала в такую ситуацию, в сравнении с которой моя безнадежная любовь потеряла свою остроту. Он меня высмеивал, шантажировал, грозя обнародовать мою тайну, размножить страницы и разбросать их по школе, рассказать ангелу о моей порочной любви, опозорить и ее. Я жила в аду! И однажды решилась на отчаянный шаг. Переспать с тем ублюдком в обмен на мой дневник, который оставался у него. Он принял мою «жертву» – ведь этого он и добивался. А дальше… А дальше…
Рыжая стала задыхаться от волнения и вынуждена была остановиться, чтобы перевести дух.
– Лёка, я поняла, можешь не продолжать, – нервно зазвучал голос другой девушки.
– Нет, нет, ты не поняла! У нас так ничего и не произошло, потому что в последний момент я… сбежала. Мне удалось вырваться и удрать! Он даже раздеть меня не успел. Я бежала по улице, глотала морозный воздух и старалась утешить себя тем, что хоть он и увидел мою обнаженную душу, но не увидел моего тела.
А потом, конечно, он выполнил свою угрозу: пустил дневник по рукам. Не знаю, как я пережила тот позор. Девушка, о которой я тебе рассказала, перевелась в другую школу. Кажется, ее родители вообще поменяли район. А я еще долго подвергалась гонениям.
– Бедная моя…
– Тебе эта история может показаться не стоящей таких переживаний, но она действительно принесла мне очень много горя.
– Верю, верю.
– Я рассказала об этом тебе для того, чтобы ты не думала ошибочно, будто меня изнасиловали. Тебе же ведь это в голову тогда пришло? Я, к сожалению, не сразу поняла, что ты на самом деле имела в виду. У меня не было ни одного мужчины! Ни одного! Я когда-то об этом уже говорила тебе и не обманула.
– Да, да…
…Как трогательно! Он чуть не издал смешок, но вовремя подавил его, боясь привлечь внимание. Пожалуй, надо бы устроиться ему подметать коридоры в закулисье на самом деле – таких историй наслушаешься! А если потом продавать эти рассказы жадным до сенсаций журналистам, то он просто озолотится! Но сейчас его волновала не нажива. Он опустил голову и вновь начал мести коридор, удаляясь от девушек.
– Инга, может, поедем в ресторан? Поужинаем вместе! Твоего брата и его жену я тоже приглашаю!
– Нет, нет, Лёка, не сегодня. Хочу, но никак не могу. В следующий раз!
– Ладно, – сдалась девушка.
Поцелуи в щеки, обязательные слова добрых пожеланий при прощании. «Прощайтесь, ласточки мои, прощайтесь», – зло подумал он, разрываемый двумя противоречивыми мыслями – за кем двинуться. За ней, его богиней, его истинной жертвой? Или за этой коротко стриженной рыжей, лесбиянкой, которую он должен убить по чьей-то прихоти, в уплату за потребованное.
– Береги себя! И обязательно носи то, что я тебе дала. Я переживаю за тебя, – сказала Инга. И в этот момент он понял истинный смысл нелепого на первый взгляд выбора жертвы. Это было спланированной, а не спонтанной частью спектакля, в котором его, зрителя, пригласили поучаствовать. Именно пригласили, почетно, будто доверили перерезать ленточку на торжественном мероприятии, а не обязали. Он заказывал страдания? Так разве не будет ему сладко осознавать, что к ее страданиям он имеет прямое отношение? Одно из несчастий, которые обрушатся на нее, принесет ей он. Он уже без сожаления проводил взглядом направившуюся в противоположную сторону фигуру высокой длинноволосой девушки и ощупал в кармане шнурок из скользкого материала. Пусть идет! Пока. Скоро ей предстоит испить чашу страданий до дна.
А жертва, беспечно что-то напевая себе под нос, уже шла ему навстречу. Он пропустил ее, а затем, аккуратно положив метлу на пол, бесшумно двинулся следом за рыжеволосой девушкой.
VIII
Она не любила Петербург. Лиза была там всего однажды – в начале прошлого лета, когда папа возил ее к какому-то доктору. И северная столица ей не понравилась с первого взгляда. Да, она была красива, куда красивее их маленького городка, в котором из достопримечательностей всего-то – памятник морякам-черноморцам на центральной городской площади размером с два платка, да уже несколько лет стоявший закрытым музей, в котором Лиза никогда не бывала. Петербург же поражал обилием памятников, соборов, размахом площадей и широтой улиц. Один только Невский проспект чего стоит! А Дворцовая площадь! Лиза, когда увидела ее в первый раз, даже подумала, что их городок почти целиком мог бы уместиться на этой площади.
