Линда Ховард - Азартная игра
Пристальный взгляд коричневых с золотистыми искрами глаз стеганул по ней, как наконечник кнута.
– Когда ты собираешься рассказать мне, зачем тебе понадобилось брать с собой в обычный ночной перелёт до Сиэтла сумку, набитую вещами, необходимыми для выживания в экстремальных ситуациях?
Ченс говорил всё тем же спокойным тоном, но Санни почувствовала, как неуловимо изменилось его настроение. Он ожидал её ответа с убийственной серьёзностью, и девушке стало интересно, почему это так важно для него? Какая ему разница, зачем она повсюду таскала с собой эту сумку? Санни могла бы понять обычное любопытство, но не эту упорную настойчивость.
– У меня паранойя, – ответила она таким же лёгким тоном, – я уверена, что со мной обязательно случится какая-либо катастрофа, и боюсь оказаться к ней неподготовленной.
Его глаза потемнели и сузились:
– Чушь. Даже не пытайся надуть меня этой ложью.
Санни почувствовала себя почти виноватой, но не отступила.
– На самом деле я просто пыталась быть вежливой вместо того, чтобы прямо заявить тебе, что ты лезешь не в своё дело.
К удивлению Санни, Ченс тут же расслабился.
– Вот это мне больше по нраву.
– Что? Моя грубость?
– Нет, честность, – исправил ее Ченс, – я допускаю, что есть вещи, о которых ты не желаешь рассказывать, что ж – прекрасно. Мне это не нравится, но, по крайней мере, – это правда. Хотя сейчас мы находимся в такой ситуации, когда необходимо полностью полагаться друг на друга, а это требует абсолютного доверия. Мы должны быть искренни друг с другом, даже если это нелегко и истина не всегда сладка на вкус.
Санни сцепила пальцы и, прищурив глаза, посмотрела на Ченса. В её взгляде ясно читалось – «я не куплюсь на это».
– Даже когда ты проявляешь такое упорное любопытство? Я так не думаю, – фыркнула девушка, – ты пытаешься использовать психологическое давление, чтобы выведать мои секреты.
– Это работает?
– Вначале я почувствовала острый приступ вины, но затем вернулся здравый смысл.
Санни видела, как Ченс попытался побороть смех, но огоньки веселья всё же зажглись в его золотистых глазах, а затем и уголки красиво очерченных губ приподнялись в улыбке. Он сокрушённо покачал головой.
– Ты втянешь меня в большие неприятности, – признался он, поднял с земли ловушки и зашагал по направлению к расщелине, из которой вытекал ручеёк.
– Почему это? – спросила Санни, обращаясь к его спине.
– Потому что, боюсь, я собираюсь в тебя влюбиться, – бросил Ченс через плечо, обходя нависающую скалу и скрываясь из вида.
Санни почувствовала, как её ноги внезапно подкосились; колени подогнулись, и она была вынуждена опереться рукой о каменный выступ. Неужели он действительно сказал это? И что означают его слова? Разве мужчина стал бы признаваться в подобных вещах, если бы не был увлечён женщиной?
Сердце Санни бешено колотилось в груди, словно она только что стремительно бежала. Когда речь шла о бегстве ради спасения собственной жизни, она справлялась с множеством вещей, которые большинству людей и в голову не пришли бы, но, если дело касалось романтических отношений, Санни становилась беспомощной, словно ребёнок, потерявшийся в лесу или, точнее, в пустыне.
Прежде она никогда не позволяла ни одному мужчине находиться рядом так долго, чтобы между ними возникла какая-либо близость. Ей не хотелось ни к кому эмоционально привязываться, чтобы иметь возможность в случае необходимости мгновенно исчезнуть без предупреждения и всяких сожалений. Но на сей раз ей не скрыться – просто некуда идти. И неприятностей у нее, похоже, куда больше, чем у Ченса, потому что она уже пугающе безнадёжно и по уши в него влюбилась.
Ощущение, от которого судорожно сжался её живот, явилось смесью экстаза и леденящего дух ужаса. Меньше всего ей бы сейчас хотелось влюбиться в Ченса. Но волноваться об этом было уже слишком поздно. Чувство, которое началось с лёгкого интереса, расцвело пышным цветом, когда Ченс не занялся с ней любовью после того, как Санни дала ему своё согласие. В этот момент какое-то основное женское начало признало его в качестве своей второй половины. Ченс был средоточием того лучшего, что Санни когда-либо желала видеть в мужчине, всего, что ей грезилось в неясных мечтах, которым она не позволяла полностью оформиться в сознании. Она никогда не предполагала встретить такого мужчину наяву, потому что всегда знала – любовь не для неё.
Но обстоятельства, лишившие её права на нормальную жизнь, господствовали там, во внешнем мире, а здесь, в этом освещённом солнцем каньоне, кроме них двоих, не было больше ни одной живой души. Сейчас Санни оказалась необычайно чувствительна и ранима, словно со всех её нервных окончаний и эмоций сорвали защитные покровы, делая её уязвимой для чувств, от которых она в страхе бежала всю свою жизнь. И теперь ураган ощущений подхватил её и понёс по бушующим волнам, увлекая в неизведанные края. Санни хотелось вновь почувствовать себя защищённой, но она поняла, что оградительные барьеры, которые она возводила вокруг себя все эти годы, внезапно оказались бесполезны.
Сегодня вечером они станут любовниками, и между ними рухнет последняя защитная стена. Для неё это будет не просто секс: это будет обязательство, посвящение себя ему, – то, что останется с нею на всю оставшуюся жизнь.
Она не так наивна, чтобы не понимать, к чему могут привести занятия любовью. Санни никак не предохранялась, и, если Ченс и прихватил с собой несколько презервативов, они очень быстро закончатся. Звонку нельзя было не звонить, и, как только они переступят черту, они уже не смогут вернуться к дружеским отношениям. Что она станет делать, если забеременеет, а им так и не удастся выбраться из ущелья? Санни не теряла надежду, что они не останутся здесь навсегда, но все же крохотная частичка логики в сознании шептала ей, что, возможно, их так никогда и не найдут. И что она будет делать, если забеременеет, а их спасут? Ребенок ещё больше всё осложнит. Разве она сможет его защитить? Санни просто не представляла себе, как она, Ченс и малыш смогут жить обычной жизнью типичной американской семьи: ей все время необходимо было бежать, потому что это являлось единственным шансом уклониться от опасности.
Удерживать Ченса на расстоянии, сохраняя платонические отношения, – вот единственно разумный и здравый выход из ситуации. К сожалению, она, казалось, была больше не в состоянии полагаться на собственное благоразумие. У Санни возникло ощущение, словно непокорные волны подхватили её и понесли всё дальше и дальше от берега, и у неё не хватало сил повернуть назад. Плохо или хорошо, но ей оставалось только плыть по течению, отдавшись на милость бурного потока.
