Наталия Орбенина - Ледяная дева
— Все это очень даже замечательно. Вы как человек выдающийся проявили себя и как подлинный смельчак и христианин. Да только я не пойму, к чему вы здесь, я-то тут причем? — Белла явно злилась и сердито ерзала на стуле.
— Только вам под силу теперь сказать Толкушину, чтобы он навестил жену и помог Ангелине выбраться из того мрака, в котором сейчас пребывает ее душа.
— Это вы всерьез или так остроумно шутите? — брови Кобцевой изогнулись, точно домик с острой крышей.
— Именно что всерьез. Вы все равно получите все, что пожелаете, от господина Толкушина. Тут нет сомнений. Но только не такой ценой. Не ценой жизни и рассудка этой несчастной. Будьте милосердной, и это возвысит вас в глазах окружающих и самого Тимофея Григорьевича. — Нелидов подался вперед.
— Мне нет дела до окружающих, — она сделала паузу, — да и до самого Тимофея Григорьевича. — Вся эта история подобна дурацкому водевилю или жалкой мелодраме. Вот вам славный сюжет для новой пьесы, и выдумывать ничего не надо! — Она зло захохотала.
Кобцева не спеша встала и прошлась по комнате. Ее широкое домашнее платье почти не скрывало привлекательного тела, голых колен, которые мелькали в запахе полы, соблазнительных плеч и белых рук. Соломея не зря ревновала. Грудь Беллы колыхнулась, когда она резко остановилась против Нелидова.
— Полно, Феликс, дурака валять! Мы не младенцы! Что стало с мадам Толкушиной — мне не интересно! Мне совершенно нет до этого дела, утопилась эта истеричка или ей не удалось этого сделать! Я даже рада, что так вышло! Да-да, не удивляйся, и вовсе не из христианского милосердного чувства. Положим, она бы утопилась? Да не кривись, Феликс, не кривись! — Кобцева засмеялась, глядя, как перекосилось лицо литератора. — Так, положим, Толкушина утопилась. Что дальше? Мне надобно тогда идти за Тимофея замуж? Боже милосердный, да никогда, ни в каком страшном сне я не пожелаю себе подобной участи! Только эта дурочка и могла с ним прожить в ладу столько лет и терпеть его характер! А мне к чему? А мне зачем? Увольте! Пожалуй, уже накушалась!
— Вот как? — изумился Нелидов, полагая, что корыстная женщина готова на что угодно ради того, чтобы получить богатства любовника.
— Ты удивлен, Феликс? — Кобцева подошла опасно близко. — Неправда, тебе доподлинно известна страстность моей натуры.
— Оставь эти разговоры, Белла, мне неприятно. — Он попытался отодвинуться от надвигающегося лица Беллы и ее соблазнительной груди.
— Нет уж, позволь, я договорю. Ведь если бы не твоя безумная, именно безумная жена, эта сумасшедшая женщина, наше чувство… — Она не успела договорить.
— Наше чувство? — подскочил с дивана Нелидов. — Прекрати этот разговор, ведь именно ревность к тебе погубила Соломею, но моей вины там не было, не было! И ты это знаешь лучше других! — Он почти кричал.
— Нет, милый мой, не знаю! — Голос Беллы звучал завораживающе, как на сцене, когда она произносила свои самые ответственные монологи в пьесах. — Вернее, я знаю, что мужчина может согрешить, даже не притронувшись к женщине, не прикоснувшись к ней и пальцем. Но все, что бы он желал, пылает в его глазах, раздирает его в мечтах, приходит в утренних снах. Или я ошибаюсь?
Белла подошла совсем близко и смотрела на литератора широко раскрытыми глазами. Еще миг, и она готова была обвить его своими руками, как змеями. И она попыталась сделать это, но Нелидов отшатнулся.
— Вот забавно! — Кобцева натужно рассмеялась. — Ты словно испугался. Неужто Толкушина? Так знай, я все равно его оставлю. Если не теперь, то очень скоро.
— Надоели миллионы? — осторожно спросил Нелидов.
— Надоела страсть увядающей плоти. — Она вся передернулась от отвращения. — Вот видишь, я скоро стану выражаться, как ты, высоким слогом. Хочешь, чтобы Толкушин вернулся к жене? Обещаю тебе! Он вернется, но тогда ты приди ко мне!
— Белла, ты либо пьяна, либо больна!
— Не отказывай мне, милосердный спаситель! Будь героем до конца, — и Изабелла преградила ему путь к отступлению, — ну что, каков торг, а! — В глазах ее горел озорной огонь, волосы разметались, она была чертовски хороша в этот миг и так же чертовски пошла.
— Хорошо, вероятно, вероятно, я… — смешался Нелидов, пытаясь выиграть время и собраться с мыслями. Его тело предало его в это мгновение. На секунду он и впрямь возжелал ее порочного тела, да так, что во рту пересохло и помутилось в голове. Горячая кровь билась в висках, а плоть изнывала от желания. Он глубоко вздохнул и отступил на безопасное, как ему показалось, расстояние.
— Ты просто дашь мне знать, когда придешь. Пускай это будет… это будет букет бледно-зеленых орхидей, перевязанных золотой лентой. В квартире не будет никого, слышишь, совершенно никого. Ни Толкушина, ни прислуги. Вот тебе ключ от черного хода. Ты войдешь сам. И найдешь меня в спальне.
Видя растерянное лицо Нелидова, Белла решила, что он побежден, она настигла его, как хищник жертву, и крепко поцеловала его в губы. Он вздрогнул всем телом, Белла приняла это за конвульсию страсти.
Маленький холодный ключ ящерицей скользнул в карман сюртука. Изабелла проводила гостя к дверям, сама отворила и вышла проводить его на лестницу.
— Помни же, бледно-зеленые орхидеи, перевязанные золотым бантом. Да не потеряй ключ!
Нелидов пошел вниз, словно в тумане, не видя и не слыша ничего вокруг, иначе бы он точно обратил внимание на быстрые и легкие шаги впереди себя, ниже на два пролета лестницы.
Глава 18
Софья ожидала возвращения Нелидова с большим волнением. Поэтому, когда он поведал ей о безрезультатности его миссии, она погрузилась в великую печаль. На ее глазах рухнул целый мир, мир дружной, любящей и богобоязненной семьи. Если такие браки терпят крах, если такие жены, как Ангелина, оказываются отвергнутыми, то где искать идеал? Да и есть ли он, стоит ли тогда вообще желать семейного счастья? Любить так отчаянно, что потом, когда эта любовь уходит, а она все-таки не вечна, ничего, ровным счетом ничего не остается! Выжженная пустыня, безжизненный песок. Зачем, зачем тогда любить? Отдать себя всю, чтобы потом искать утешения на дне Фонтанки? О, нет, это вопрос сродни вопросу, зачем вообще жить! Ведь жизнь и есть любовь!
Софья совсем замучилась в поисках ответа, да спросить было не у кого. Ангелина, верный собеседник, пребывала точно в ином мире. Оно и понятно, человек одной ногой побывал в могиле, да почти добровольно, такое кого хочешь с ума сведет!
Нелидов тоже находился в крайне задумчивом состоянии духа. Он коротко поведал дамам о том, что имел невразумительные и неприятные разговоры и с Беллой, и с Толкушиным. Что теперь делать, непонятно. Ведь переезд во флигель мало что даст, потому как, с одной стороны, нежелание вернуться в дом Ангелины Петровны вполне понятно, с другой стороны, весь этот самый дом у нее будет прямо тут, перед окнами. То есть присутствует лишь видимость отсутствия в нем, что только усугубит ее страдания. Нет, тут требуется иной выход.
