Кристи Доэрти - Ночная школа
— Я собираюсь разделить вас на группы, — произнес мистер Эллисон приятным, хорошо поставленным баритоном, вручая своим подопечным орудия труда. Элли поразили габариты этого человека. Он был настоящим гигантом, с широченными плечами и мускулистыми руками и ногами. Это потому, предположила Элли, что он всю жизнь работал на воздухе. Кожа мистера Эллисона загорела почти до цвета кофе, а вел он себя доброжелательно и спокойно.
— Те, кому я выдал садовые секаторы, — продолжал мистер Эллисон, указывая на двух парней, вооруженных этими весьма шумными инструментами, — будут подстригать ветви деревьев. А эти, — тут он ткнул толстым указательным пальцем в двух мальчиков и девочку, получивших газонокосилки, — будут стричь траву по всему участку.
Элли стояла в очереди последней. Когда она подошла, мистер Эллисон вежливо поклонился ей и сказал:
— А вы двое будете моими грабельщиками.
«Двое?»
Она обернулась и увидела Картера, стоявшего у нее за спиной и с самым невинным видом взиравшего на садовника, который доставал из сарая грабли. Пока Элли гипнотизировала взглядом нежданного партнера, Картер поблагодарил садовника за инвентарь, повернулся и быстро зашагал по двору, сжимая под мышкой рукоятки обоих грабель.
Элли поспешила за ним, перепрыгивая через надгробные плиты и спотыкаясь на рытвинах. Примерно в это время воздух наполнился противным жужжанием переносных газонокосилок, напоминавшим жужжание рассерженных москитов.
— Что ты здесь делаешь? И куда идешь? — спросила она с неприязнью в голосе, а поскольку Картер проигнорировал ее слова, повысив голос, воскликнула: — Эй! По-моему, мы должны сгребать всякую дрянь, а не нестись неизвестно куда?
На Картера, похоже, ее отнюдь не дружеское отношение не произвело никакого впечатления.
— Я наказан. Неужели непонятно? А вот почему ты здесь? И еще: может, заткнешься хоть ненадолго? Нам необходимо подождать несколько минут, чтобы ребята с газонокосилками предоставили нам материал для работы. Поэтому я собираюсь посидеть где-нибудь в сторонке, чтобы не путаться у них под ногами.
Картер продолжал шагать и остановился лишь около росшего у часовни огромного тиса. Прислонив грабли к дереву, он, использовав как ступеньку вылезший из земли толстый корень, с ловкостью обезьяны вскарабкался вверх по стволу и расположился, словно в кресле, на нижней, самой мощной ветке тиса, свесив вниз ноги. Потом наклонился, протянул руку и вопросительно посмотрел на Элли.
Немного поколебавшись (и успев при этом мысленно произнести весьма избитую фразу: «Спасибо, я постою»), Элли без большого желания взяла его за руку. Внезапно она оказалась в воздухе, а через мгновение — на ветке рядом с Картером. Посмотрев на него в следующее мгновение, она заметила в его глазах какое-то особенное выражение, которое не смогла расшифровать, но тем не менее вдруг покраснела и попыталась отодвинуться. Тогда Картер повернулся к ней, опершись спиной о ствол дерева. Поигрывая сорванной с дерева веточкой, он принялся с любопытством ее разглядывать, как если бы видел впервые в жизни. Элли сосредоточила все свое внимание на газонокосильщиках, притворившись, что не замечает его пристального взгляда. До нее доносился приглушенный шум бегущей воды. Возможно, это был ручей или даже река, о существовании которых на территории школы она даже не подозревала.
— Послушай, — неожиданно сказал Картер. — Я хотел встретиться с тобой наедине, чтобы извиниться.
Она с удивлением на него посмотрела. Вопреки обыкновению, он выглядел чуточку смущенным.
— Тогда, в библиотеке, я неправильно себя повел, — произнес он. — И сказал то, что, по твоему разумению, не должен был говорить. Но я неудачно выразился, а ты неверно меня поняла. Я-то как раз считаю, что ты имеешь такое же право находиться здесь, как любой другой ученик Киммерии. Это чистая правда. О’кей?
Хотя она кивнула, выражение ее лица оставалось настороженным. Картер разочарованно вздохнул.
— У меня на душе до сих пор неприятный осадок после этого чертова разговора. Ведь ты, должно быть, думаешь, что я полное дерьмо.
Она снова кивнула, но при этом у нее на губах появилась едва заметная улыбка. Картер рассмеялся.
Она попыталась подавить улыбку, но у нее ничего не получилось. Улыбка лишь стала еще заметнее.
— И все-таки, Элли, я надеюсь, что ты мне поверила. Я имел в виду совсем другое, когда произносил слова, показавшиеся тебе оскорбительными. На самом деле я терпеть не могу снобов, которых, надо сказать, в этой школе предостаточно. Но я уж точно не один из них. Может, начнем все сначала?
Что-то в его голосе и тоне мешало ей поверить ему. С другой стороны, подумала Элли, с некоторых пор она никому не верит, ни единой живой душе. Так что ничего удивительного в ее недоверии нет. И зачем ему устраивать весь этот балаган, раз у него другие мысли на уме?
— Давай попробуем, — после паузы сказала она.
— Отлично. Значит, теоретически мы в самом начале нашего знакомства. — Потом он обвел взглядом двор и добавил: — На констатации этого факта пока и закончим. Газонокосильщики продвинулись уже довольно далеко. Пора и нам подключаться.
Он легко и ловко спрыгнул с дерева, удачно приземлился, после чего повернулся, чтобы помочь спуститься Элли: она постепенно съезжала на край ветки, которая под ее тяжестью стала прогибаться. И хотя Элли протянула ему руки, он, вновь использовав изогнутый корень как ступеньку, взял ее за талию и с легкостью опустил на землю. Ей оставалось только удивляться его недюжинной физической силе.
— Итак, идем трудиться, — произнес он, беря приставленные к стволу грабли. Элли, смущенная и озадаченная всем произошедшим, некоторое время смотрела, как он быстрым шагом двигался в направлении кладбищенского участка. Потом вздохнула и побежала его догонять.
Из надписей на надгробиях было почти невозможно что-либо узнать о живших когда-то людях (Эмма Литтлджон, любимая жена Фредерика Литтлджона и мать Фрэнсиса Литтлджона — 1803–1849 — Да пребудет с тобой милость Господня). Тем не менее Элли не могла пройти мимо надгробного камня, предварительно не прочитав выбитых на нем имени и фамилии, дат рождения и смерти и какой-нибудь эпитафии и не подумав о человеке, чей прах покоился под гранитной плитой. Ее интересовало, счастливая у него была жизнь или несчастная и какой недуг или роковое событие привели его в это место.
Сорок шесть лет, подумала она об Эмме Литтлджон. Не такая уж и пожилая. Ее собственной матери столько же.
Газонокосильщики почти закончили подстригать траву на кладбище. Картер вручил Элли грабли и принялся сноровисто сгребать траву, ветки и пожухлые листья в кучи. Элли присоединилась к нему и, очищая граблями очередную могилу от мусора, извинялась шепотом перед покойником.
