Татьяна Устинова - Колодец забытых желаний
— Ты его видела?
— Ну конечно, видела!
— А зачем эти смотрины?! Да еще на его территории?! Тогда давай сначала мы устроим смотрины, позовем его в ресторан и будем расспрашивать, не было ли в его семье слабоумных или страдающих венерическими болезнями, ибо это может пагубно отразиться на потомстве! Или он принципиально не ходит в рестораны, потому что считает, что они созданы для подагрических старичков?
— Олег, что ты завелся?
— Да я не завелся!
— Ну, если ты считаешь, что это неправильно, поговори с ней! Но она все равно тебя не послушает, и вы поссоритесь.
— Спасибо за совет.
— Пожалуйста.
И они замолчали.
Олег натянул брюки и уставился на себя в зеркало. Надо надеть что-нибудь еще.
Бывшая жена вздохнула в трубке.
— Что ты хочешь от меня услышать, Олег? Эдик, между прочим, тоже не в восторге.
— Молодец, — похвалил бывший муж нынешнего мужа бывшей жены. — Я не возражаю против ее… ухажеров…
— Странно, если бы ты возражал, — вставила Люся.
— …но я считаю, что тащиться в Англию для того, чтобы повстречаться с родителями очередного хахаля, глупо!
— Вот и скажи ей это.
— И скажу.
— И ничего не добьешься. У нее любовь!
— Мне нет дела, любовь или нет. Какого дьявола она хочет знакомиться с родителями?
Бывшая жена опять вздохнула.
— Олег, тебя так давно нет в нашей жизни, что вряд ли ты можешь претендовать на истину в последней инстанции. Даже для своей дочери!
Это была тщательно продуманная фраза.
Она готовилась, понял Олег. Она знала, что я буду звонить, и репетировала речь, и придумала эту самую «истину в последней инстанции».
— Понятно, — сказал он скорее себе, чем ей.
— Что? — переспросила бывшая жена. — Что тебе понятно?..
Он так и не осознал как следует, почему они тогда развелись. Ему некогда было в этом разбираться. Некогда и страшно. Он зарабатывал деньги, и вдруг стало всего вдоволь — одежды, еды и даже машин. Времени, правда, совсем не стало, и выяснилось, что в Париж на романтический уик-энд лететь нет никакой возможности и неохота, потому что туда то и дело приходится мотаться по делам. Впрочем, пару раз они слетали и проделывали там все, что полагается проделывать, в смысле романтики. Они завтракали с шампанским на балконе отеля «Крийон», съездили в Сен-Жермен, и на заднем сиденье такси нежно прижимались друг к другу, и, помнится, даже держались за руки, выпили кофе на Монмартре и обозрели великий город от подножия собора Сакре-Кёр. Что там еще у нас в списке такого, романтического? Ах да, конечно, Люксембургский сад, вишня в шоколаде и букетик мелких белых роз. Все было исполнено, ничего не упущено, и это было самое худшее время в их супружеской жизни, неуклонно приближавшейся к финалу.
То ли они оба слишком многого ждали от поездки, какого-то всплеска любви и эмоций, а ничего не всплескивало. То ли к тому времени им было решительно не о чем друг с другом говорить. То ли думали они о разном — он, по привычке, о делах, а она, от незанятости, о магазинах. Но развелись они сразу по возвращении с последнего романтического уик-энда!
Слово-то какое гадкое — уик-энд! Хорошо образованному Олегу Петровичу чудилась в нем фальшь, киношность и вообще что-то свинское, может быть, потому, что свинья хрюкает именно такими звуками «уи-уи!».
Он не давал труда объяснить себе — почему вышло так, а не иначе, почему любовь, которой когда-то было так много — в ней можно было купаться, — куда-то делась! Почему стало скучно, так невыносимо скучно, что выходные — худшее время — приходилось планировать гораздо более тщательно, чем самый сложный рабочий день! Планировать именно для того, чтобы не оставаться наедине, не сидеть перед телевизором, глядя нелепые картины, которые там показывали, не начинать с утра пить, потому что больше уж решительно нечем было себя занять, а дожить до работы как-то нужно!..
Вот квартира, и все в ней как всегда, и все привычно и удобно устроено, и когда поутру открываешь глаза и осознаешь, что сегодня никуда не надо, так и тянет немедленно повеситься в ванной на крючке для душа!..
И начинается день, и тянется бесконечно, и кофе уже выпит, и школьные дела дочери кое-как прояснены, хоть прояснять нечего — дочь всегда прилично училась, без блеска, но и без грозных провалов. И вроде бы уж надо как-то возрадоваться — желанное время, «выходные с семьей», и на работу не ехать, — а радости никакой! И все, что придумывается дальше — кино, гости, теннис, — все уж было в прошлые выходные и будет в следующие, и по большому счету это никому не нужно!.. У жены каждый день выходной, дочери охота к Ленке на день рождения, а он назначен только на пять, значит, сиди до пяти с родителями, как дура, у Олега телефон за все утро ни разу не зазвонил, а он давно привык к тому, что тот должен звонить, звать его к себе, разрывать на части! Он привык спешить, не успевать, распределять время, а тут раз в неделю и распределять ничего не нужно, хоть застрелись!.. Ему некогда было выдумывать праздники, а жена выдумывать, должно быть, не умела или не хотела, и праздники превратились в каторгу.
Сначала праздником были три десяточки гонорара, две из которых он привозил «нетронутыми». Новый год и майские выходные в паршивом доме отдыха, но все это было весело, радостно!.. Потом праздником стала шуба, ресторанчик с вкусной едой, грандиозные планы покупки новой квартиры. Праздником стали машины, дом в Подмосковье и этот самый уик-энд в Париже, будь он неладен!
А потом праздников не стало вовсе.
К сорока годам Олег Петрович точно понял, что скука — это не отсутствие веселья. Это отсутствие какого бы то ни было смысла.
Смысла в их общем существовании не стало никакого, и они развелись. Кажется, этого никто не заметил, даже дочь.
Потом он придумал то, что было ему удобно, — жена много лет не работала, а он работал как лошадь, и тут интересы их разошлись, или дороги, что ли, разошлись, как пишут в умных журналах. В общем, что-то разошлось и обратно никак не сходилось!
Она вскоре вышла замуж за Эдика, их общего приятеля, который к тому времени тоже с кем-то разошелся и решил, что, если он поменяет жену, этот самый пресловутый смысл, которого не стало, появится вновь. Олег не знал, появился он или нет, но однажды встретил бывшую жену в ресторации с неким молодым неизвестным красавцем, смутно напоминавшим Гену Березина. Тогда в ресторане она вдруг покрылась пунцовым румянцем, засуетилась, стала пересаживаться так, чтобы он ее не заметил, и он сделал вид, что не замечает, и дал ей уйти непобежденной, и никогда ни о чем ее не спрашивал.
Со смыслом, видимо, и у нее было неважно.
Он старался не сожалеть и не вспоминать, но иногда вдруг подступала к самому горлу, к глазам мучительная тоска по прошлому, где было так радостно, так понятно, так чисто, где так весело было обниматься в выходные на диване, шептаться и замирать, когда вдруг маленькая Машка начинала возиться и пищать в своей кроватке!.. Где весь смысл их существования был только друг в друге, где все было ясно и надежно устроено, где ему сияли глаза жены и он чувствовал, что они, его девочки, без него пропадут и для них он самый лучший, самый нужный человек на свете!..
