Галина Лифшиц - Тот, кто подводит черту
– Еще чего! – завопила будущая мать. – Какой из тебя отец? Право отцовства заслужить надо!
Ее, видимо, не устраивало то, что Вася продолжал с медвежьей стойкостью сохранять какие-то признаки мужского достоинства и недостаточно перед ней пресмыкался.
– Ладно, – сказал Вася. – Я не отец. Но представь. Родится у тебя сын. Вырастет. И встретится ему такая женщина, как ты…
Такой мрачной перспективы сердце будущей матери выдержать не смогло. Василий был изгнан из ее жизни окончательно и бесповоротно.
Он тяжело переживал. Терзал себя. Пошел к духовнику, чтобы тот помог ему разобраться, что именно он сделал не так.
– Эта женщина недостойна иметь рядом с собой спутника жизни, – объяснил ему батюшка.
– Но ребенок? Как же мой ребенок будет без меня?
– Ребенок вырастет и найдет своего отца.
Значит, предстояли долгие годы опустошительных терзаний.
Впрочем, он мог бы все увидеть и понять раньше… А раз ослеп в определенный момент, плати. Жизнь – самый суровый кредитор. За все спросит, ничего не упустит.
Все-таки в глубине души Василий надеялся, что, родив, молодая мать проявит великодушие, сообщит ему, покажет младенца.
Надежды были напрасными. О рождении сына он узнал из Интернета.
Сразу после выхода из родовспомогательного заведения звезда голубого экрана выступила с разоблачительным интервью.
Да, она в который уже раз обманута и брошена. Она – одинокая любящая мать. И все сделает для своего долгожданного любимого младенца, отец которого подло предал и бросил ее в самый трудный и ответственный момент жизни.
Женщины и девушки нашей бескрайней страны рыдали, читая откровения одинокой, но не сломленной матери. Это же надо – какая судьба! И молодец-то какая! А мужики – они подлецы. Все, как один. И даже этот… Красавчик…
Дальше – больше. Недели не проходило без разоблачений. Для публичной женщины такие разоблачения – способ рекламы. Она же должна быть на слуху. А чем можно привлечь к себе внимание, как не историей соблазненной и покинутой, да еще с новорожденным на слабых, дрожащих от вероломства руках!
Тоже старо, как мир. Мы же все знаем, как цыганки просят «под ребенка»: «Подайте, люди добрые, ребеночку на пропитание, дай вам Бог здоровья и женихов-невест пригожих…»
Просить «под ребенка» – такая мода пошла и у звезд шоу-бизнеса. Если ничего больше за душой нет, а интерес к тебе остывает, срочно рожай. И снимайся потом в фильме о брошенных звездах, делись бедой.
Это – пиар. Такое не забывается.
Теперь прогнавшая взашей отца своего сына дама вещает с голубых экранов, как это ужасно, что сын растет без отца, как нужен мужчина подрастающему мальчику, чтоб было с кого брать пример…
Было – купился Вася и на этот призыв. Приехал к ее дому в надежде, что она одумалась, покажет сына.
Ничего не вышло из его затеи. Реклама – это одно. Желания женщины целиком владеть сыном – другое.
Как же орала бедненькая мать-одиночка, брошенная коварным и распутным «Гав-боем»! Кричала даже: «Помогите!» Хотела, видно, привлечь общественное внимание к проблеме.
Так сына Василий и не увидел.
И все попытки оставил.
Вот сейчас и вглядывается парень в Лесины глаза, надеется понять, неужели и она такая же, как та, что лишила его счастья видеть сына?
Неужели они все такие?
– Так как? Больше тебе беспокоиться не за кого? – интересуется Василий.
Все против нее
– Я очень беспокоюсь! Я очень беспокоюсь! За всех и за все! Но я одна! Я запуталась! – Леся начинает плакать.
– Прежде всего запомни: у детей есть отец. И ему решать, где они будут. Иначе поступишь, как воровка. Что, законы не для тебя? Есть же закон о том, что родители отвечают за детей поровну! Слышала, да? Для тебя не писан? Ты – самая умная? – раздражается Вася.
Самый добрый и надежный из всех, Вася.
Глядя на него, Леся всегда жалела, что сына назвала не Василием. Уж очень мил и хорош обладатель этого имени. А сейчас он грубо орет на нее.
И Филя, мил-человек, всегда улыбающийся, сукой называет.
Все против нее, все.
Может, потом поймут. Жен декабристов тоже многие осуждали. Потом дошло, что подвиг совершили.
– Ладно, хватит, – закрывает она тему. – Давай, Вась, с имиджем твоим разбираться.
А он все смотрит и смотрит в ее глаза, словно диво дивное разглядел.
СНЫ ОТТУДА
«Приди»
Ночью приснилась мама. Раньше она не снилась никогда. Леся ждала-ждала ее во сне долгие годы, но все напрасно. Она даже перед сном говорила в темноту: «Приди». Никто ее не слышал. Потом появился Саша, и она перестала звать. А сейчас снова нуждалась в маме. Саша уезжал чаще, чем прежде. Понятно почему. Там безопаснее. Потом, надо же дом подыскать, семья должна приехать на все готовое. Вот он и пашет на всех. А Лесю вновь обступило одиночество.
Сначала Леся обрадовалась. Они будто бы сидели с мамой вдвоем на кухне и пили чай. Мама принесла что-то такое вкусное, чего Леся никогда в жизни не пробовала.
– Так ты жива? – спросила она у мамы с таким ощущением счастья, какое посещает человека только во сне.
Мама ничего не ответила, только смотрела на Лесю.
Леся уверилась, что мама жива.
Не поверить было трудно: чувствовалось даже теплое мамино дыхание и запах, волшебный ее запах.
– Я так без тебя устала! – пожаловалась счастливая Леся. – Ты не уйдешь? Останься со мной, а?
Мама не сказала ни да, ни нет.
– Ты детей еще не видела? – забеспокоилась Леся.
Самое главное чуть не забыла – показать детей бабушке. Надо сделать все, чтоб она осталась с ними. Тогда Леся не уедет. Честное слово, не уедет никуда и все, если с ней останется ее мама.
Мама просто ждала и смотрела серьезно.
Лесе очень хотелось прижаться к ней, обнять и не отпускать. Она почему-то не решилась.
– Ты не уйдешь? – спросила она маму. – Я детей приведу.
Мама надежно сидела на любимом своем месте.
Леся в каком-то темном коридоре, вроде бы и не в их квартире, нашла детей. Они были чем-то напуганы, жались друг к другу, упирались.
– Бабушка ждет! Скорее, – приказывала Леся, сердясь.
Она очень волновалась, что мама не дождется, обидится, что Леся теперь любит своих детей и забыла о ней.
А Леся совсем не забыла. Она просто боялась вспоминать, чтоб не раскисать, чтобы были силы дальше жить.
И сейчас, когда мама ждала, Леся знала, что должна успеть сказать ей о своей вечной любви.
У нее уже почти не осталось сил, когда она втащила детей на кухню.
