Дженнифер Хеймор - Греховный намек
– А, лорд Уэстклиф! – Он дружелюбно улыбнулся. – Добрый день, сэр. Мы с мистером Энсли только что вернулись с заседания суда.
– Доброе утро, Фиск. Доброе утро, Энсли.
Но мистер Энсли даже не обернулся к Тристану. Что ж, ничего удивительного… Ведь поверенный семейства теперь стал его врагом.
– Сэр, садитесь, пожалуйста. – Фиск указал на единственный незанятый стул в комнате.
Тристан уставился на него в изумлении. Какая наглость! Его приглашают сесть в комнате, еще недавно ему же и принадлежавшей! Но Фиск часто командовал в доме вместо Гарета – тот все еще терялся в роли хозяина. Но он, Тристан, жил тут с самого детства, и не этому выскочке обращаться с ним как с гостем.
Усмехнувшись, Тристан ответил:
– Разумеется, мистер Фиск. Но не соизволите ли отойти? К сожалению, вы заняли мой любимый стул.
В глазах Фиска промелькнуло раздражение, и Тристан еще больше разозлился. Кто такой этот Фиск, чтобы претендовать на роль хозяина дома?!
– Как вам угодно, милорд. – Фиск взял свою чашку и уселся на ужасно неудобный стул с высокой спинкой, стоявший чуть поодаль.
Едва сдерживая гнев, Тристан откинул фалды фрака и опустился на стул, покинутый Фиском. Когда Софи поднялась, чтобы налить ему чая, он повернулся к Энсли. Тот, как всегда, походил на карикатуру – был круглый, как крикетный мяч, с жирными волосами неопределенного цвета, с густыми бакенбардами и с круглыми же голубыми глазами. А черты его лица походили на морду бульдога… Но Энсли всегда одевался по последней моде. Сейчас на нем был черный фрак, скрывавший внушительное брюшко, а из-под него виднелись черный с серым жилет, белоснежная рубашка и галстук, в котором утопали складки его подбородка. Широченные панталоны были серыми, в тон жилету, а узконосые черные туфли так блестели, словно он надел их впервые.
– Хочешь чаю, Тристан? – с улыбкой спросила Софи и протянула ему чашку.
– Да, благодарю, – кивнул Тристан. Он краем глаза заметил, что кузен хмурился, взирая на него.
Софи уселась рядом с Гаретом на диван, но Тристан с радостью отметил, что она старательно сохраняла некоторое расстояние.
– У суда имеется абсолютно твердое мнение по поводу вашего брака, милорд, – откашлявшись, заявил Фиск.
Тристан сделал глоток чая и спросил:
– И что же это за мнение?
– В суде считают, что лучше сразу же пресечь все слухи и домыслы и прийти к быстрому решению. Судья также сказал, что дело вполне ясное, с чем, я уверен, согласитесь и вы.
– А я не согласен, – спокойно ответил Тристан.
– Твое согласие не требуется! – прорычал Гарет. – Главное – что скажет суд!
Обхватив толстыми лапищами чашечку дорогого фарфора, Энсли с огромным интересом изучал свой чай. Дрожавшие руки Софи лежали у нее на коленях, и она нервно кусала губы. Казалось, она многое отдала бы, чтобы оказаться сейчас в любом другом месте.
Тристан окинул кузена жестким взглядом.
– Напротив, ваша светлость, мое согласие необходимо, ибо если суд придет к решению, которое я не посчитаю удовлетворительным, то я немедленно подам на апелляцию. И буду подавать столько раз, сколько понадобится.
Гарет пожал плечами.
– Закон есть закон, Уэстклиф. И в нашем случае решение очевидно. Ты просто ослеплен собственным упрямством.
Тристан скрипнул зубами.
– Гарет!.. – Софи взяла его за руку. – Гарет, пойми, пожалуйста, я не соглашусь ни с одним судебным решением, пока мы все трое не сумеем договориться.
Фиск, Энсли и Гарет дружно раскрыли рты и уставились на Софи. Но они не знали его жену так хорошо, как знал он, Тристан. И он-то ничуть не удивился.
Тут Энсли наконец заговорил:
– Ваша светлость, ваши желания не повлияют на решение суда. Исход этого дела вполне ясен с точки зрения закона.
– Мне совершенно безразличны юридические тонкости, – заявила Софи. – Для меня главное – семья. И я не позволю, чтобы люди, которых я люблю, враждовали и становились чужими друг другу.
– К сожалению, это уже происходит, ваша светлость, – вмешался Фиск.
Софи поставила чашку на круглый столик из полированного мрамора.
– Так это или нет, но я не желаю усугублять проблемы.
– Вот именно, не надо усугублять. – Фиск поднялся и подошел к маленькому столику у двери, на котором лежала стопка бумаг. Собрав их, он добавил: – Я уверен, что таково желание всех присутствующих, не так ли, мистер Энсли?
– Вы правы, – кивнул поверенный, – это одна из причин, по которым суд так быстро пришел к решению. – С трудом поднявшись, Энсли продолжал: – Милорд, ваши светлости, сегодня утром суд постановил, что встречный иск лорда Уэстклифа не повлияет на решение этого дела и, следовательно, не будет рассматриваться в суде.
Тристан шумно выдохнул. Черт бы все побрал! Он вцепился в подлокотники стула и приготовился к худшему.
– Учитывая представленные доказательства, – говорил поверенный, – суд подтвердил законность брака герцога и герцогини Колтон и постановил считать брак лорда Уэстклифа и ее светлости незаконным. Сэр Роберт Излингтон, судья лондонского консисторского суда, объявил указанный брак аннулированным.
Софи ахнула. Все кончено! Их семейная жизнь кончена!
А мистер Энсли, указывая на бумаги в руках Фиска, продолжал:
– Эти документы подтверждают аннулирование брака между Тристаном Джеймсом, виконтом Уэстклифом, и Софи, герцогиней Колтон.
Широкая улыбка разлилась по лицу Фиска.
– Поздравляю, ваши светлости! Вы снова законно женаты!
Сидя в потертом кресле, Софи услышала стук в дверь. Она молча кивнула Делии, и та тотчас открыла.
В комнату вошел Тристан и бросился перед Софи на колени.
– Ты такая бледная! – воскликнул он.
Софи со вздохом отмахнулась. Во рту у нее пересохло, и она не могла вымолвить ни слова.
Тристан взглянул на горничную.
– Принесите ее светлости бокал кларета, – велел он. – И чего-нибудь поесть.
Делия присела и вышла, оставив их одних.
– Софи, дорогая, я…
– Говори же, – прошептала она.
– Софи, я должен покинуть этот дом.
– Нет! – Она ощутила, как к горлу подступает желчь. Между ней и Тристаном все кончено. И согласно закону, ничего и не начиналось.
– Да, я должен. Дом принадлежит герцогу Колтону, и он желает, чтобы утром меня тут не было.
Софи смотрела в красивое лицо Тристана. Неужели она больше никогда не будет держать его в объятиях? Неужели никогда больше не познает его изощренных ласк в постели?
