Нора Робертс - Любовь Лилы
А вот Макс не мог сидеть — слишком много впечатлений, слишком много эмоций переполняли его.
— Знаю.
Лила наслаждалась его удовольствием так же, как солнцем на коже и бризом в волосах. Легкие порывы ерошили густые пряди Макса, обаятельные глаза потемнели до цвета индиго, слабая улыбка изгибала губы. Рана на виске заживала, но, решила Лила, останется небольшой шрам, который добавит умному лицу немного беспутства.
Дрозд начал выводить трели, она обхватила колени руками.
— Хорошо выглядите, Макс.
Отвлекшись от созерцания окрестностей, он глянул на нее через плечо. Лила непринужденно устроилась на камнях, так же расслабленно, как на мягком диване.
— Что?
— Я сказала, что вы хорошо выглядите. Очень хорошо.
И засмеялась, увидев, как у него отвисла челюсть.
— Вам никто никогда не говорил, что вы привлекательны?
«И какую игру она затеяла теперь?» — задался он вопросом и неловко пожал плечами.
— Нет, насколько я помню.
— Ни одна из сраженных наповал знаменитым профессором студенток не говорила вам такого? Какие все невнимательные! Мне кажется, кое-кто из них пытался попасться вам на глаза — а может, и замыслил кое-что большее, — но вы были чересчур увлечены своими книгами, чтобы заметить.
Макс нахмурился.
— Я не веду монашеский образ жизни.
— Конечно, — улыбнулась Лила. — Я уже поняла.
Ее слова ярко напомнили о том, что произошло между ними двумя ночами раньше. Он касался ее, пробовал на вкус и едва удержался, чтобы не овладеть прямо на траве. И Макс помнил, как она умчалась, разъяренная и обиженная. А теперь насмехалась над ним, едва ли не провоцировала повторить ошибку.
— Никогда не знаю, чего ждать от вас.
— Спасибо.
— Это не комплимент.
— Еще лучше.
Лила зажмурилась против солнца, и, когда заговорила, голос звучал почти мурлыканьем:
— Любите предсказуемость, не так ли, профессор? Досконально понимать происходящее и точно знать, что случится потом.
— Вероятно, так же, как вы любите дразнить меня.
Смеясь, она протянула руку.
— Извините, Макс, иногда это желание непреодолимо. Присаживайтесь. Обещаю вести себя прилично.
Он осторожно опустился на камень возле насмешницы. Ее юбки дразняще трепетали вокруг ног. Жестом, по его мнению, почти материнским она погладила его бедро.
— Хотите, чтобы мы стали приятелями? — спросила Лила.
— Приятелями?
— Ага. — В ее глазах плясали чертики. — Вы мне нравитесь: глубокий ум, честная душа…
Он вздрогнул, заставив ее рассмеяться.
— Как начинаете ерзать, когда смущаетесь.
— Я не ерзаю.
— Властный тон, когда раздражены. А теперь, по идее, вы должны поведать, что вам нравится во мне.
— Собираюсь с мыслями.
— Придется добавить бесстрастное остроумие.
Макс невольно улыбнулся:
— Вы самый невозмутимый человек, которого я когда-либо встречал. И добрый, хотя никогда не кичитесь этим, и сильный к тому же, что тоже никогда не выпячиваете. Полагаю, вы вообще не любите суету вокруг себя.
— Слишком утомительно. — Слова разожгли пожар в ее сердце. — Значит, можно с уверенностью сказать, что мы теперь друзья?
— С достаточной уверенностью.
— Хорошо. — Лила нежно сжала большую руку. — Думаю, для нас обоих это важно — стать сначала друзьями, а уж потом любовниками.
Макс едва не свалился со скалы.
— Простите?
— Мы оба понимаем, что желаем друг друга.
Когда он начал заикаться, она подарила ему снисходительную улыбку. Лила очень тщательно все продумала и была уверена — ну, почти уверена, — что так правильнее для них обоих.
— Расслабьтесь, в этой стране секс не преступление.
— Лила, я понимаю, что был… то есть, я знаю, что делал авансы…
— Авансы…
Она погладила его по щеке, ощущая безнадежную влюбленность.
— Ох, Макс.
— И не горжусь своим поведением, — натянуто промямлил он, она отняла руку. — И не хочу…
Его язык завязался узлом.
Боль вернулась, комбинация отвержения и поражения, чего она терпеть не могла.
— Не хотите лечь со мной в постель?
Теперь и живот свился в узел.
— Конечно, хочу. Любой мужчина…
— Я говорю не о каком-то мужчине.
Макс не смог бы подобрать более неудачные слова, потому что ее-то волновал только он. Она должна услышать, как он признается, что хочет ее, если уж не может принять ничего другого.
— Черт побери, я говорю о вас и о себе — прямо здесь и прямо сейчас.
Характер Калхоунов заставил Лилу оттолкнуться от скалы.
— Я хочу знать о ваших чувствах. А если мне понадобится узнать, что чувствует другой мужчина, я возьму телефон или съезжу в городок и спрошу этого другого.
Макс внимательно смотрел на нее, не вставая с места.
— Для человека, который чаще всего действует медленно, у вас очень быстро меняется настроение.
— Не разговаривайте со мной этим нудным профессорским тоном.
Настала его очередь улыбнуться.
— А мне казалось, он вам нравится.
— Разонравился.
Смутившись от собственного поведения, Лила отвернулась и загляделась на воду. Главное — сохранять спокойствие, напомнила она себе, ведь она всегда обладала способностью без труда оставаться невозмутимой.
— Представляю, что вы там навоображали обо мне, — начала Лила.
— Не понимаю, откуда у вас такое убеждение, когда я и сам-то ни в чем не уверен.
Макс помолчал минуту, собираясь с мыслями.
— Лила, вы красивая женщина…
Она крутанулась назад с горящим взором.
— Если еще раз это повторите, клянусь, я вас ударю.
— Что?
Совершенно расстроенный, Макс всплеснул руками и поднялся.
— Почему? Господь всемогущий, вы рассердились.
— Так гораздо лучше. Не желаю внимать, что мои волосы цвета заката или мои глаза, как морская пена. Тысячу раз слышала все это. И ничуть не впечатлена.
Макс начал подозревать, что в монашеской жизни, начисто лишенной общества подобных непостижимых женщин, есть свои преимущества.
— А что вы желаете услышать?
— Не собираюсь рассказывать, что хочу услышать. Да и есть ли смысл тратить время попусту?
Переварив колкость, Макс провел обеими ладонями по волосам.
— Смысл… понятия не имею, есть ли смысл. Минуту назад вы показывали мне перлянку…
— Песчанку, — процедила она сквозь зубы.
— Прекрасно. Мы болтаем о цветах и дружбе, и вдруг вы спрашиваете, хочу ли я уложить вас в постель. И как, по-вашему, я должен реагировать на это?
Лила прищурилась.
— Вот и скажите — как.
Он лихорадочно перебирал в голове безопасные варианты и не нашел ни одного.
