Нора Робертс - Любовь Лилы
— Лила, ради Бога…
Донельзя расстроенный, Макс тоже поднялся.
— На вашем месте я не пыталась бы снова приносить извинения. Нет необходимости.
Слишком оскорбленная, Лила отбросила волосы назад.
— Когда дело касается такой женщины, как я. В конце концов, вы меня раскусили, не так ли?
О Господи, да у нее слезы на глазах? Макс беспомощно взмахнул руками.
— Я совсем не это имел в виду…
— Конечно. Зато прекрасно разбираетесь в собственных желаниях.
Лила сглотнула слезы.
— Отлично, профессор, я рассмотрю ваши потребности и дам вам знать.
Он потерянно наблюдал, как она, подхватив подол, помчалась вверх по лестнице. Мгновенье спустя двери террасы закрылись с явно слышимым щелчком.
Она не зарыдает. Лила напомнила себе, что за слезами обычно следует скверная головная боль. Нет такого мужчины, который стоил бы таких хлопот. Вместо этого выдвинула ящик тумбочки и достала прибереженный на крайний случай шоколад.
Шлепнувшись на кровать, отломила несколько долек и уставилась в потолок.
Сексуальный. Красивый. Желанный. Чертовски много, решила она, и откусила еще немного. При всех своих умственных способностях Максвелл Квартермейн такой же болван, как любой другой мужчина. Все, что он углядел, — симпатичную упаковку, развернув ее, так и воспринял, не заметив личности и потребности в нежности.
О, он вежливее многих. Джентльмен до мозга костей, с отвращением подумала Лила. Не следовало связываться с ним. Бог его знает, какие поспешные выводы он сделал.
Потерял голову. По крайней мере, он был честен, вспомнила она, и нетерпеливо смахнула слезинку, пробившуюся сквозь самообладание.
Лила прекрасно представляла, как ее воспринимают люди, и редко беспокоилась по поводу того, что другие думают о ней. Лила Мэв Калхоун отлично ладила сама с собой. Конечно, нет ничего постыдного в том, что она наслаждается мужчинами, хотя и не до такой степени, как считали остальные, включая, наверное, и собственное семейство.
Свободная? Возможно, что, однако, не равнозначно неразборчивости. Заигрывает? Да, это непроизвольно получалось, но не означало злого умысла или коварства.
Если мужчина флиртует с женщинами — он просто любезен. Если женщина флиртует с мужчинами — провоцирует. Ладно, она абсолютно уверена, что игра между полами — улица с двухсторонним движением, и любила играть. А что касается распрекрасного профессора…
Лила свернулась в напряженный защитный клубок. О Господи, он обидел ее. Всем, что, заикаясь и извиняясь, объяснял. И при этом выглядел до глупости ошарашенным.
Такая женщина, как вы. Фраза крутилась в голове.
Разве он не понял, что сделал с ней своей бережной нежностью? Разве не ощутил, как глубоко затронул ее? Все, чего она хотела, — чтобы он снова касался ее, так мило и застенчиво улыбался, и говорил, что волнуется за нее, что ему интересно, кто она, какая она, что чувствует в глубине души. Она хотела уюта и покоя, а от него так и веяло спокойствием и надежностью. Лила смотрела на него, внезапно застигнутая захлестывающей любовью, ужасаясь и трепеща, а он отдернулся, словно получил удар в челюсть.
Надо было ударить. Если это и есть любовь, то ей вообще ничего такого не нужно.
Может, из-за того что вокруг царила тишина, или из-за того что прислушивалась, Лила распознала шаги Макса, поднимающегося по лестнице. Он нерешительно застыл возле ее спальни. Она затаила дыхание, хотя сердце билось, как сумасшедшее. Он сейчас распахнет двери, подойдет к ней и скажет то, что она так жаждет услышать? Лила практически видела, как он тянется к ручке. Потом снова раздались шаги, когда Макс двинулся дальше по террасе к своей комнате.
Лила шумно выдохнула. Это не соответствует его принципам — прийти незваным. Там, на лужайке, он последовал за инстинктами, а не разумом, признала она. Никто не выигрывал от этого больше Лилы. Для Макса это был случайный момент — луна, настроение… Трудно обвинять его и, уж конечно, невозможно ожидать, что он чувствует то же, что и она. Хочет того же самого.
Лила искренне надеялась, что профессор всю ночь не сомкнет глаз.
Она захлюпала носом, жуя шоколад, затем задумалась. Всего два месяца назад Кики пришла к ней, обиженная и злая, потому что Трент поцеловал ее, а затем принес извинения за это.
Скривив губы, Лила упала спиной на кровать. Возможно, это типичная мужская глупость. Или ошибки воспитания, впитанные с молоком матери. Если Трент просил прощения, потому что тревожился о Кики, то из этого могло следовать, что и Макс разыграл те же карты.
Интересная теория, и ее, должно быть, не слишком трудно доказать. Или опровергнуть, со вздохом допустила Лила. В любом случае лучше узнать наверняка, пока она еще глубже не увязла в своих чувствах. Надо придумать план.
Лила решила, что сделает все в лучшем виде, и с тем заснула.
Глава 6
Учитывая размеры Башен, совсем нетрудно при желании избегать кого-то, и Макс заметил, что Лила не попадалась ему на глаза уже пару дней, в чем не мог обвинять ее, только не после того, как по-глупому все испортил.
Хотя немного злило, что она, скорее всего, не примет простых и искренних извинений; вместо этого превратит ситуацию в… черт, если бы знать, что она думает по этому поводу. Единственное, в чем он абсолютно уверен, — Лила перевернула его слова и их значение, затем раздраженно умчалась прочь.
А еще он тосковал по ней, как безумный.
Макс заставил себя напряженно трудиться, закопался в штудировании книг, детально анализировал старые семейные бумаги, которые Аманда аккуратно рассортировала по датам и содержанию. Ему удалось найти последнее публичное упоминание ожерелья в газетной заметке, описывающей ужин с танцами в Бар-Харборе 10 августа 1913 года. За две недели до смерти Бьянки.
И хотя считал это просто авантюрой, Макс принялся выписывать имена прислуги, работавшей в Башнях летом 1913 года, которые сумел обнаружить. Некоторые из них вполне могли быть еще живы. Разыскать этих людей или их семьи трудно, но не невозможно. Он задумал попросить пожилых служащих вспомнить молодость. Часто именно воспоминания стариков о давно прошедших днях были кристально ясными.
Идея поговорить с кем-то из тех, кто знал Бьянку и видел ее — или ожерелье, — возбуждала. Прислуга наверняка знала привычки своих нанимателей, и он, без сомнения, раскопает все семейные тайны.
Воодушевленный своей затеей, Макс склонился над бумагами.
— Вижу, трудитесь изо всех сил.
Он оторвался от документов, моргнул и уставился на Лилу в дверном проеме кладовой. Не требовалось особой сообразительности, чтобы по отрешенному совиному взгляду, брошенному на возмутительницу спокойствия, понять, что она выдернула профессора из прошлого, и ей тут же захотелось обнять его. Вместо этого Лила лениво прислонилась к косяку.
