Людмила Толмачева - Снежное сердце
От этой страшной картины, от своей беспомощности она начинала кричать. Ее крик тонул в гуле урагана, но она продолжала звать Олега. И вот во сне, в этой дикой степи появлялась она, Дана. С неимоверными усилиями преодолевая напор холодного сырого ветра, она шла к Олегу. Падала, цеплялась за чахлые кустики, чтобы выдержать очередной удар ветра, ползла, в кровь разбивая колени… Расстояние между ними сокращалось, но очень медленно, по крупице. Очевидно, что тот, кто навевал ей этот ужасный сон, не желал скорой встречи мужа и жены.
И все же она добралась до него, обняла, прижалась всем телом, прильнула губами к груди над расстегнутой пуговицей рубашки.
В тот единственный раз, пробудившись от невероятного сна, она вытирала на глазах обильные слезы, но восстанавливая его в памяти, уже не испытывала первоначального потрясения, и лишь в безотчетной тоске смотрела сквозь больничное окно на мерцающие звезды.
В один из однообразных скучных дней в палату пришел хирург. Представившись Борисом Наумовичем, завел разговор о будущей операции. Дана отвечала тихим монотонным голосом и, в конце концов, учтивость и нарочитая мягкость врача куда-то испарились. Раздраженный ее «безразличием» Борис Наумович повысил голос.
– Вы женщина или носорог? Это ему абсолютно наплевать, какой формы у него нос! Или рог! Что в принципе одно и то же! Я пришел узнать, как будем складывать сломанные кости? Добиваться полной идентичности или просто делать человеческое лицо? Лицо приятной, но не совсем похожей на вас женщины! Первый вариант потребует несколько поэтапных операций и, я бы сказал, вашего терпения и мужества. Второй – более щадящий и быстрый вариант. В принципе, заживление идет быстро, ткани эластичные, эндокринная система в норме…
– И что это значит?
– Это значит, что рубцов мы избежим… То есть они будут незаметны. В общем, нужно решать, по какому варианту пойдет дальнейшее лечение.
Ее ставили перед неотложным выбором, но она была не готова. Ушедшая с головой в свой иллюзорный мир, Дана малодушно, по-ребячьи пряталась от настоящего – жесткого, требовательного.
А хирург, утомленный сложной операцией, не желал вдаваться в психологические нюансы и искренне недоумевал по поводу «вывертов этой субтильной барыньки».
– Ладно, я пошел. У меня прием. А вы подумайте, Дана Михайловна. Взвесьте хорошенько все «за» и «против». Кстати, свое будущее лицо вы сможете увидеть на компьютере. Всего доброго!
* * *Вечером приехала Анжела. В комнату ворвался вихрь из французских ароматов, ослепительных улыбок и ярких, не по сезону, красок.
– Данусик, можешь меня поздравить! – едва сдерживаясь, чтобы не заплясать, пропела подруга.
– Да? Ну что ж, поздравляю.
– Здрасте! Но ты же еще не знаешь, с чем!
– Ты вся светишься от счастья. Значит, есть повод для поздравления.
– Ой, я в самом деле счастлива! Впервые за свою многотрудную жизнь я выхожу замуж! Прикинь, подруга!
– С ума сойти! И кто он, твой избранник?
– Как это «кто»? Естественно, Эдуард! Ой, ты не представляешь, через что мне пришлось пройти, чтобы этот увалень наконец дозрел до брачных уз! Уж я и так, и эдак! Чего только не придумывала, каких только фантазий не сочиняла!
– И когда бракосочетание?
– Через две недели. Я сейчас просто на разрыв! Ты уж извини, что нечасто навещаю, но время летит с бешеной скоростью. Надо успеть кучу дел. Только прикинь – два платья мне, два костюма ему… Потом сразу в свадебное путешествие, в Европу, а это еще сколько тряпок, с ума можно съехать! Короче, голова кругом, задница, пардон, в мыле…
– Ничего. Это приятные хлопоты.
– Да уж! Ой, совсем забыла! Ты же мой свидетель в загсе! Ты как? Через две недели тебя выпишут?
– Нет, что ты! Я здесь надолго.
– Как? Ты говорила, что идешь на поправку. Раны затянулись…
– Мне предстоит операция. И, возможно, не одна.
– Да? А где? Я имею в виду, на каком органе?
– На лице.
– То есть?
– Чего тут непонятного? Ты же видишь повязку, а под ней швы. К тому же у меня сломан нос.
– Да, ты говорила. Но я не знала, что это так серьезно.
– Серьезней некуда. Мне предложили два варианта: либо восстановить прежнюю внешность, либо родиться заново.
– Ничего себе! И что ты выберешь?
– Пока не знаю.
– Да-а, задачка с двумя неизвестными. Но ведь это не мясо на рынке выбирать. По-моему, тут и гадать нечего. Надо возвращать прежнее лицо.
– Я подумаю, стоит ли. А может, начать новую жизнь с чистого листа, то бишь лица?
– Ну-у, ты скажешь… Я даже не представляю тебя с новым лицом. Мне придется привыкать… Да и не во мне дело, черт возьми! У тебя поважней персоны есть. Например, муж. Кстати, где он?
– Не знаю. Мы давно не виделись.
– Даже так? Нехренасе! Он что, тоже новую жизнь начал?
– Похоже.
– Ой, Данусик, не знаю, что сказать. А может, мне на разведку сходить?
– Не надо. Пусть все идет как идет. Не хочу вымаливать сочувствие.
– Ой, какие мы гордые! А люди, между прочим, вымаливают. Вон, все церкви заполнены…
– Я тоже пойду в церковь, только за другим.
– За чем, если не секрет?
– Поблагодарю бога, что осталась живой.
– Хм! Странная ты, Данка! Хотя… Всегда была такой. Кстати, как поживает Арсений? Он был у тебя?
– Арсений? Откуда ты знаешь? Я вроде не говорила…
– Про Арсения? Но… Я как бы сама догадалась. Вы так спешили удрать из «Венеции», что даже про меня забыли…
– А-а. Я думала, ты не обратила внимания.
– Ну ты даешь! Такой мужик! Да на вас со всех сторон пялились!
– Никакой он не «такой»! Мелкий трусишка.
– Надо же! А с виду мачо. Ой, извини!
Анжела вынула из сумочки новенький, украшенный стразами, смартфон, издававший мелодичный рингтон.
– Алло, я слушаю. Да-да, сегодня. Угу. Как обещала. Да. Ну, разумеется. Пока!
– Какой симпатичный. Подарок?
– А как же! Жених самолично выбирал. Он хоть и прижимистый, но подарки делать умеет. По крайней мере, со цветом не промахнулся. Мой любимый, и к сумочке подходит. Ой, я сегодня кофе напилась перед дорогой. А он, как известно, мочегонное средство. Эта дверь в туалет?
– Угу.
– Я сейчас!
Анжела скрылась за туалетной дверью, а Дана откинулась на подушку и глубоко вздохнула. Она всегда немного уставала от общения с подругой, а сейчас ее силы полностью иссякли, организм требовал покоя и тишины. Ей не раз приходила мысль, что из них двоих Анжелка – «вампир», а она – «донор». Правда, эта мысль ничего кроме смеха не вызывала, потому как трудно представить более немощного донора, чем она. «В чем душа только держится?» – не раз повторял отец.
И вновь тот же рингтон оповестил, что кому-то срочно понадобилась Анжела. Скосив глаза на тумбочку, где подруга оставила свой аппарат, Дана увидела радужную подсветку, переливающуюся всеми семью цветами. Это зрелище завораживало, и она не поленилась приподняться, чтобы полюбоваться игрой цветных огоньков.
