Энн Максвелл - Тайные сестры
Машина тронулась. Рассвет лишь слегка позолотил вершины гор Сан-Хуан. На востоке небо бледнело, и звезды начинали гаснуть.
Дорога была пустынна. Кейн настроил приемник на местное радио, которое передавало шестичасовой блок новостей. Цены на скот, ремонт дороги, драка в баре, уровень снега в горах.
– Никаких тел, найденных в овраге у дороги, – вздохнул Кейн. – Никаких странных исчезновений. Никаких воров, пойманных в доме Хаттона. Как, впрочем, и непойманных.
Кристи искоса посмотрела на него.
– Одно из двух: или Джонни удалось уйти, или труп еще не обнаружили, – сделал вывод Кейн.
– Погоди, день еще только начинается, – вспомнила Кристи слова гостиничного служащего.
Прогноз погоды был серьезнее новостей. Резкие северные ветры, в горах возможно движение снежных масс.
Кейн выключил радио, когда оно стало вещать о ценах на продукты.
– Мы высоко заберемся? – спросила Кристи.
– То, что мы ищем, никогда не встречается выше, чем на высоте в восемьдесят тысяч футов.
– А что мы ищем?
– Скорее всего разрушенный дом и могилу.
– Отлично! С тобой не соскучишься.
Машина шла на большой скорости. Сквозь щели в кабину проникал холод.
Кристи плотнее закуталась в ветровку. Вдруг в ее ухо ткнулся холодный нос. От неожиданности она даже подскочила.
– Это всего лишь Моки соскучился по ласке, – засмеялся Кейн.
Пробравшись вперед с заднего сиденья, Моки примостился между Кристи и Кейном. Кристи потрепала лохматую шею собаки.
– Что значит «Моки»? – спросила она.
– Так здешнее население называло анасазей задолго до того, как здесь появились столичные профессора.
Пыльная дорога сменилась широким шоссе. Кристи кинула быстрый взгляд на Кейна.
– Это не то шоссе, по которому мы ехали вчера?
– Ты догадлива.
– Почему ты решил, что я догадалась? Может быть, я узнала дорогу.
– Как правило, городские люди плохо ориентируются дам, где нет указателей на каждом шагу.
Проехав миль пять, Кейн свернул с шоссе на неасфальтированную дорогу, ведущую на белое песчаное плато. По обеим сторонам дороги тянулись заросли кустарников.
– А где мы сейчас едем, узнаешь? – Кейн, похоже, экзаменовал ее.
– Мы приближаемся к южной границе ранчо Хаттона.
– Черт побери! Хоть ты и стала городской, но прекрасно ориентируешься.
– Я неплохо изучила Ксанаду, – призналась Кристи.
– Отлично. Скажешь мне, если мы нарушим границу ранчо. На этот раз я не собираюсь вторгаться в его владения. Хватит с нас вчерашнего.
– Я думала, он обнес свои земли забором.
– Он пытался это сделать, – сухо проговорил Кейн. – Но с южной стороны, где плато изрезано множеством ущелий, это не так-то просто.
– Каким же образом прежний владелец ранчо…
– Донован, – подсказал Кейн.
– …следил за тем, чтобы его коровы не заблудились?
– Об этом заботились Господь Бог и красные скалистые утесы. Впрочем, коровы чаще всего держались в загоне.
Давно уже Кристи не приходилось ехать по земле, которая была бы измерена до последнего дюйма.
– Где твоя геологическая карта? – спросила она.
– В кармане джинсов. Хочешь ее достать?
Она покосилась на него.
– А кому принадлежит земля, по которой мы сейчас едем? – спросила Кристи.
– Нам.
– В общем-то ты прав, – согласилась она.
– Бюро по владению землей милостиво позволило нам по ней беспрепятственно ходить и ездить, – насмешливо сказал Кейн. – Не правда ли, очень любезно с их стороны?
Кристи рассмеялась.
– Так что скажешь мне, если мы невзначай заедем во владения Хаттона.
Это было не так легко, как казалось на первый взгляд. Через милю дорога, по которой они ехали, разветвлялась на множество тропинок, петлявших по сильно заросшему пастбищу.
Кейн сбавил скорость.
– Ты умеешь водить тяжелую машину? – спросил он. – На случай, если со мной что-нибудь случится.
– Я водила трактор, когда мне не было еще и шестнадцати. Честно говоря, это единственная вещь на Западе, по которой я скучаю. У тебя, случайно, нет трактора?
Кейн улыбнулся.
– Свобода на четырех колесах, – сказал он, – это то, чего городские люди, как правило, не понимают. Я же никогда не мог понять, как два миллиона людей каждый день могут спускаться в метро по заплеванным ступенькам и доверять свою жизнь машинистам-пуэрториканцам.
– А ты, значит, настоящий белый человек? Вот уж никогда бы не подумала, что ты расист!
– Мать моей матери родилась в Чихуахуа. Мать моего отца из племени сиу. Двое из моих прадедов были шотландцами. Остальные – мулаты или метисы.
Кристи удивленно посмотрела на него.
– Я ничего не имею против какого-либо народа. Я только против образа жизни, который выбирают некоторые. Городская жизнь меня бесит.
В его тоне было что-то, что задело Кристи.
– Я полагаю, именно в городе ты… – она запнулась, подбирая слова, – именно в городе у тебя были сложности?
На лице Кейна появилась немного хищная и даже чем-то похожая на оскал Моки улыбка.
– Да, именно в городе я убил человека, – прямо сказал он. – Совсем еще мальчишку…
– Почему ты его убил?
– Почему, почему… Просто так – захотел и убил.
– Не верю, – твердо сказала Кристи. – Ты не тот человек, чтобы убить просто так.
– Что ж, спасибо.
Кейн ослабил руки на руле и вздохнул.
– Я тоже был еще совсем мальчишкой, – усмехнулся он. – Робу было двадцать, мне – девятнадцать. Это случилось в пивном баре в Окленда.
Кристи слушала затаив дыхание.
– Мы оба были студентами, – спокойно продолжал Кейн. – Судья назвал это «непреднамеренным убийством в драке».
– Почему же тебя тогда посадили?
– По калифорнийским законам непреднамеренное убийство в драке приравнивается к преднамеренному.
Наступило молчание. Кристи напряженно думала, как бы покорректнее задать следующий вопрос. Наконец она просто спросила:
– Ты был долго в тюрьме?
– Два года, два месяца и шесть с половиной дней.
Кристи попыталась представить Кейна в камере. Это было трудно – он казался таким свободным, – Вторую половину срока я отбывал в лагере, называемом Сьюзанвилль, на границе штата Орегон.
– Ну что ж, по крайней мере… – Голос Кристи сорвался.
– По крайней мере я не был заперт все время? – понял ее мысль Кейн. – Да, лучше хоть какая-то свобода, чем вообще никакой.
Кристи пожалела, что вообще затронула эту тему.
Каньон сузился в узкое ущелье, а затем вдруг неожиданно взору открылась долина шириной в милю. По обеим сторонам теснились песчаные скалы цвета ржавчины, достигающие в высоту по крайней мере пятисот футов, изрезанные причудливыми трещинами.
