Александер Виктория - Ее высочество, моя жена
Татьяна поставила локти на стол, переплела пальцы и оперлась о них подбородком. Ее глаза сияли.
– И странствия привели меня в Париж.
– И ко мне. – Это было сказано ровным, бесстрастным тоном: наблюдение, ничего больше. Мэтт не знал, что сказать, и не знал, как относится к тому, что только что было сказано.
– И к тебе. – Она изучающе посмотрела на него.
– Я бросила тебя, потому что знала, что никогда не буду до конца свободна от своих обязательств.
– А сейчас? – Мэтт сам удивился своему вопросу. Его это совсем не волнует. Не должно волновать.
– Сейчас ты свободна?
– Я получу свободу, как только выполню то, ради чего приехала.
– Что же это? – Он старался сохранить равнодушный тон. Сейчас, поздно вечером, когда позади у них долгий день, когда часть правды уже открыта, скажет ли Татьяна остальное? Что она на самом деле ищет? И почему хочет, чтобы он был ее спутником?
– Тебе прекрасно известно, что это, – страдальчески вздохнула она. – История странствий принцессы Софии, разумеется.
– Разумеется, – пробормотал Мэтью.
Татьяна приподняла бровь.
– А что ты хотел услышать?
– Правду.
– Понятно. Ты мне не веришь. Это начинает раздражать.
– Чепуха, – фыркнул он. – Я даже не вспоминал о тебе.
– Даже не вспоминал? – она обошла стол. – За все пятнадцать месяцев, три недели и сколько там дней?
Их взгляды скрестились и он поднялся на ноги.
– Ни разу.
– Ты говорил, что скучал по мне.
Татьяна остановилась перед ним и легко провела пальцами вниз по его руке.
– Человеку свойственно скучать по тому, чего больше нет, – произнес Мэтт небрежно, словно ее прикосновение к ткани сюртука нисколько его не взволновало.
– Я признаю, – ее голос был страстным и низким. – Я по тебе скучала.
– Неужели?
– Это тебя удивляет?
– Да.
Их разделяла жалкая пара дюймов. Он мог чувствовать ее запах, легкий и эротичный, жар тела, ощущать, как поднимается и опадает ее грудь при каждом вздохе.
– Ты довольно долго отсутствовала для человека, который утверждает, что скучал по мне.
– Я должна была выполнять свои обязанности. Часть моей жизни осталась… неоконченной. Необходимо было закрыть за собой некоторые двери.
Она заколебалась.
– Кроме того, мой отец заболел, и я находилась рядом с ним. У меня не было выбора, но, по правде говоря, я бы не смогла покинуть его.
– Я тоже одно из твоих неоконченных дел? – Мэтт посмотрел на Татьяну сверху вниз, сопротивляясь желанию прижать ее тело к своему, ее губы к своим. – Та дверь, которую необходимо закрыть?
– Я бы сказала, что между нами еще не все решено. Разве ты не чувствуешь недосказанность, разлитую в воздухе?
– Разве между нами недосказанность? Мне кажется, это нечто совершенно иное. Недоверие. Презрение. Обман.
– Страсть? – Она положила руки ему на грудь и Мэтт подавил желание отступить. Татьяна одарила его тем самым взглядом, и он почувствовал, что пропал. Но это его уже не волновало.
– Определенно, это страсть. – Он крепко прижал ее к себе, обхватил ладонью затылок и смял ее губы своими.
Татьяна приветствовала его без сомнений, без колебаний. Обняла за шею и вплела пальцы ему в волосы. Губы раскрылись под его напором, и их языки встретились. Мэтт хотел завоевать, овладеть этой женщиной. Сделать ее своей. Навсегда.
Татьяна встретила его страсть своей, словно хотела поглотить его так же, как и он ее. Словно желала поставить на нем свое клеймо, так же как и он. Словно и она мечтала только о том, как они были однажды вместе и как могли бы быть снова.
Его руки скользнули по ее спине и обхватили бедра, прижимая ближе к твердой выпуклости. Татьяна потерлась о него бедрами и он задрожал от желания.
Мэтью оторвался от ее губ, желая попробовать на вкус уголок ее рта, линию подбородка, нежную кожу шеи. Он не мог дышать и не думал об этом.
– Я не передумал, ты же знаешь. – Его голос был груб от неослабевающего желания. – Это ничего для меня не значит.
– Для меня тоже. – Татьяна задохнулась и вцепилась ему в плечи.
Не раздумывая, Мэтт одной рукой сдвинул в сторону посуду. Он поднял ее на стол, и она схватила его за пальто и притянула к себе. Он обхватил ее грудь и соски затвердели от прикосновения мужских пальцев под тканью платья. Мэтью нетерпеливо стянул лиф и обнажил грудь, полную и твердую, вздымающуюся с каждым прерывистым вздохом. Он взял в рот один сосок с нежностью, которая потребовала весь его самоконтроль. Татьяна тихо вскрикнула и выгнула спину.
Мэтт провел рукой по ноге, по чулку и подвязке, и нашел сладкое местечко между ног. Она была влажная и желающая, и ахнула от его прикосновения. Он скользнул в нее большим пальцем и вышел обратно. Именно так, как раньше доводил ее до безумия. И она корчилась на столе, цепляясь за него.
– Мэтью – простонала она. – Это было так давно, и я так скучала по тебе.
Возможно, это был звук ее голоса или что-то, что Татьяна не сказала, но он тем не менее услышал или просто хотел услышать, но внезапно в голове у Мэтта прояснилось и он заколебался. Он хотел ее, о боже, он ее хотел. Ему казалось, что он может умереть, если не получит ее. Прямо здесь, прямо сейчас.
Но что-то – какое-то странное чувство – принцип, или честь, или совесть – удерживало его.
– Мэтью?
Нет! Он отмел угрызения совести, поднявшие уродливые головы. К черту все. Когда-то она была его женой и сейчас хочет его, в этом нет сомнений. Позже будет время разобраться с принципами, честью и совестью.
– Нет, ничего.
Мэтт расстегнул брюки, и она подвинулась на столе, чтобы дать ему место, столкнув на пол блюдо. Комната сотряслась от грохота.
Он едва ли заметил.
Татьяна потянулась к нему. Он втиснул колено между ее ног.
В дверь застучали. И они замерли.
– Все в порядке? – раздался за дверью голос хозяйки.
– Все хорошо. – Голос Татьяны звучал сдавленно. Она взглянула на него.
– Да, все отлично. – Мэтью посмотрел на нее.
– Я слышала грохот, вот что я вам скажу.
Повисла тяжелая подозрительная пауза.
– Это мое блюдо, вот что это было.
– Несчастный случай, ничего страшного, – прокричал Мэтт.
– Я хочу посмотреть. – Это требование сопровождалось явственным звоном ключей. – Сейчас.
– Проклятье, – пробормотал Мэтт и, спотыкаясь, бросился к двери. Он уперся плечом в створку, одновременно пытаясь поправить одежду. Татьяна соскользнула со стола и лихорадочно старалась придать платью хотя бы видимость пристойности.
Возможно, в доме терпимости оно бы и выглядело пристойно.
Она пригладила волосы, хотя это не помогло, поймала его взгляд и кивнула. Он глубоко вздохнул и отступил от двери.
