Хизер Грэм - Жажда искушения
— Вы.
— Что?!
— Мне необходимо наблюдать за вами, миссис Марсел.
— Почему?
Он сжал зубы и нетерпеливо вздохнул:
— Потому что вы мне нужны живая.
— Да что вы? Зачем, лейтенант?
— Служебный долг обязывает меня охранять вас.
— Но мне никто не угрожает.
— Ситуация сама по себе угрожающая.
— Я не нуждаюсь…
— Нуждаетесь!
— Потому, миссис Марсел, что вы не говорите мне правду — всю правду и ничего, кроме правды. Вы что-то знаете.
— Не знаю.
— Знаете. И вы мне это скажете.
— Черта с два.
— Ага, — мягко сказал он, — значит, признаете? Кое-что знаете…
Она разглядывала его глаза, взгляд их был острым и напряженным. От прерывистого дыхания темные волосы шевелились у него на лбу. В лунном свете плечи его казались еще более широкими и мощными. Она почувствовала пагубное желание прислониться к нему.
Но он же пытается угробить Джона.
Ему, может, и впрямь хотелось бы увидеть, как тот превратится в золу посреди Джексон-сквер.
Она ласково улыбнулась:
— Лейтенант.
— Да?
— Идите к черту!
Потом снова решительно повернулась и зашагала прочь, ни разу не обернувшись.
Но она была уверена…
Его шаги сопровождали ее до самого дома. До двери.
Она вошла в свою квартиру, расположенную на втором этаже, через вестибюль, он следовал за ней и, прежде чем она успела закрыть за собой дверь, проник в дом. Проверил спальни, шкафы и только после этого ушел.
И все же она ощущала его присутствие.
Она знала, что даже когда ляжет в постель, заперев все двери и потушив свет…
Он все время будет рядом.
Он будет стоять внизу, на улице, не сводя своих пронзительных серых глаз с ее окон.
Глава 7
Эйприл чувствовала, будто кто-то смотрит на нее. Ей казалось, что из темноты выплывают чьи-то глаза. Странно, никогда прежде, уходя из клуба, она не нервничала. Она прекрасно знала свою джазовую округу, это были ее места. Их с Марти квартира находилась рядом, неподалеку от реки, и все три года, что работала в клубе, она пешком ходила туда в перерывах между выступлениями и после работы. Новый Орлеан мог быть опасен, здесь, в джазовой округе, или в любом другом месте, это всем известно, это знание у них в крови. Так же, как может быть опасен и Нью-Йорк, и Лос-Анджелес — любой город. Чтобы чувствовать себя в безопасности, нужно знать свой район. Она избегала мест, куда не советовали заходить туристам, ходила только по освещенным улицам. Носила с собой баллончик с газом.
Обычно она уходила из клуба с Марти.
Но сегодня ночью оказалась одна. Марти должен был поработать еще несколько часов, а ей нужно домой. Грегори собирался уйти пораньше, и она хотела часть пути пройти вместе с ним. Но Хэрри задержал его, и теперь она колебалась. Когда бармен сказал, что Грегори пробудет в клубе еще минут двадцать, не меньше, она не могла решить, что в ней сильнее: страх или желание поскорее добраться домой и отпустить сестру. Они хорошо устроились: Эйприл присматривала за ребенком Джесси днем, а Джесси — за ее дочкой ночью.
Поспать — вот единственное, о чем они обе постоянно мечтали.
В сущности, нет никаких оснований бояться больше, чем всегда. Бедная Джина! У Эйприл сердце разрывалось. Но Джина играла в такие опасные игры. Влюбилась в художника, держала на привязи Хэрри, дразнила Жака Морэ, когда ее обуревало желание или охватывала тоска одиночества. Более того, когда ей становилось невмоготу или пропадало ощущение реальности, она захаживала и к другим приятелям.
Джина играла с огнем. И сгорела. Бедное, милое, растерянное дитя. Тем не менее ее убийство, безусловно, имело личные причины.
А бояться просто улицы нет никаких оснований…
Но Эйприл никак не могла заставить себя идти домой. Поднимался туман, свет фонарей становился тусклым, город погружался во мглу. На простиравшихся перед ее глазами старых, узких улочках, казалось, маячили призраки. Выла где-то собака, туман поднимался от земли, причудливыми молочными облаками оплетал старые балконные решетки, заборы и ворота. Аромат гардений носился в воздухе, им был насквозь пропитан туман.
Идти было недалеко, и улицы казались мирными и тихими. Джаз-оркестры больше не наполняли их звуками саксофонов, труб и валторн. Чтобы было не страшно, она начала петь.
«Вниз по реке плыла я, зеленой и широкой…» — Эйприл осеклась. Это была песня из альбома «Концерт блондинки». Черт возьми! Она любила этот альбом, потому что в нем было столько новоорлеанских реалий.
«Ты был вампиром, детка, и вот я умерла…»
О Господи, может, сейчас эта песня не ко времени?
Плохо, очень плохо.
Мелодия продолжала крутиться у нее в голове. А улицы были по-прежнему жутковато-тихими.
В такой поздний (или ранний?) час они всегда такие безмолвные?
Поворот… вот и ее улица, прямо впереди. Она слышала собственное дыхание, звук своих шагов. Вдали в туманной тишине стали проступать чугунные ворота.
Створки были разведены. Она видела все это, словно в кино: из ворот вырывались густые клубы тумана. Вот-вот человек в развевающемся черном плаще и остроконечной шляпе зловеще выступит из этой пелены и сделает смертельный шаг ей навстречу. Поднимется луна, и в ее свете блеснет стальной клинок кинжала.
— Держи себя в руках, Эйприл! — громко и твердо скомандовала она себе. Рука скользнула в сумку, висевшую на плече, и сжала газовый баллончик. Открытые ворота были прямо перед ней. Она замедлила шаги и невольно задержала дыхание.
— Мя-я-у-у!
У Эйприл вырвалось что-то среднее между вздохом и криком, когда из садика за воротами стремглав выскочила кошка. Все еще дрожа от страха, Эйприл почувствовала облегчение — кошка. Проклятая черная кошка. Она вгляделась в серебристый туман, скрывавший садик за воротами. У фонтана с птицами стояли детские качели, к которым был прислонен трехколесный велосипед. Эйприл глубоко вздохнула и мысленно посмеялась над своими страхами.
Но тут же снова застыла. Холод пронизал ее позвоночник и моментально парализовал ее: она стояла на месте, но слышала звук шагов. Они доносились сзади.
Эйприл резко обернулась. Никого.
Улица снова затихла. Лишь безмолвно высились причудливые старинные дома на узкой старинной улочке, накрытые одеялом тумана.
Она повернулась к своему дому и заспешила.
Шаги, шаги!
Это не ее шаги. Сзади. Человеческие шаги.
Чужие шаги.
Они преследуют ее. Крадутся.
Она побежала.
Позади нее…
Ее преследователь тоже побежал.
К полудню у Марка было такое ощущение, будто он провел на службе двое суток кряду. Он не мог заснуть.
Господи, как он устал.
