Хизер Грэм - Жажда искушения
— Спасибо. Я запомню это, — ответила Энн.
— Пока, детка, — бросил Хелене Марк Лакросс, целуя ее в щечку.
Теплота их отношений вызвала у Энн желание самостоятельных действий.
— Лейтенант, благодарю вас за великолепный ужин и блестящую беседу. Если не возражаете, мой дом недалеко и я хотела бы пройтись пешком. Одна. Спокойной ночи.
Не дожидаясь ответа, она повернулась и как можно быстрее зашагала по улице. Она шла все быстрее и быстрее. Пройдя квартал, она оглянулась.
Он за ней не последовал.
Она вздохнула с облегчением. Но почувствовала и легкое разочарование. И даже задержалась на минуту, ожидая. Он действительно не шел за ней.
Она находилась в нескольких кварталах от Джексон-сквер и пошла именно туда. С наступлением сумерек в клубах становилось оживленнее, из открытых дверей доносились звуки джаза, они заполняли улицы, создавая неповторимую атмосферу Нового Орлеана. Она свернула на Чартес-стрит и просто брела вдоль нее, ощущая город вокруг себя, но мало обращая внимания на происходящее.
Она все еще чувствовала страшную усталость, и напряжение ее не покидало. Надо вернуться в больницу, подумала она. Но она уже провела с Джоном столько часов, разговаривая с ним, поскольку медсестры уверяли, что это ему помогает. Поэтому Энн все время разговаривала с ним и смотрела на него.
Провела она немало времени, поедая утку и вовсе не подвергаясь допросу с пристрастием со стороны лейтенанта Марка Лакросса.
Выдерживать его вопросы, решила Энн, не так уж трудно. Это никак не влияло на ход событий. У них есть мертвая девушка и кровь Джона на ней. И доказательство того, что Джон спал с ней. Даже во времена Джека-Потрошителя на это посмотрели бы косо, а теперь это представляется убийственной уликой.
Доказать невиновность Джона будет почти невозможно.
Если не удастся доказать виновность кого-то другого.
Она вдруг обнаружила, что уже дошла до Джексон-сквер и смотрит на памятник президенту-воину, который украшал площадь.
Вот, например, Джексон, подумала она.
Этот человек — герой Нового Орлеана, собравший войска, ополченцев-горожан и даже пиратов на оборону города от англичан. Однако для многих индейцев, которых он порабощал и истреблял, Джексон — не кто иной, как обыкновенный убийца.
Но прошлое Джексона никто не обсуждает. Просто оно у него двоякое: он спас Новый Орлеан, но он же приказал истребить и вытеснить индейцев с их исконных земель.
Она вздохнула.
Великолепная статуя.
Энн огляделась вокруг.
Все-таки он догнал ее. Волосы его слегка растрепались: видно, ему пришлось поторопиться, чтобы не упустить ее, однако он, судя по всему, ничуть не запыхался. Сумерки и искусственный свет фонарей на улицах скрадывали блеск его серебристо-серых глаз. Высокий, прямой, руки держит на бедрах, голова чуть склонена набок. Он тоже разглядывал памятник.
— Вам нравится Джексон? — спросила она.
Его губы тронула едва заметная улыбка.
— Что ж, он был военным гением.
— Он был талантлив и решителен, но с политической точки зрения не всегда популярен.
— Да. Но он сделал достаточно, чтобы эта площадь была переименована из Площади Оружия в Джексон-сквер.
— Вот как? — она скрестила руки на груди.
— Вы ведь не наивное дитя.
— Нет.
— Вы из…
— Атланты.
— Хороший город.
— Очень любезно.
— Нет, в самом деле.
— Хороший, но не такой хороший, как Новый Орлеан?
— Это другой город, — рассмеялся он. — С Новым Орлеаном ничто не сравнится, — с широкой улыбкой он простер вперед руку, — здесь был парадный плац. После продажи Луизианы французы и испанцы долго противились вторжению американцев. Перемены шли медленно. Они и теперь еще не закончились. И в этом половина прелести Нового Орлеана. Но это трудно объяснить тому, кто здесь не родился.
— А-а… — Она повернулась вокруг и увидела собор Святого Людовика. — Вот собор, названный именем французского короля, предпринявшего два крестовых похода! Самый старый из действующих соборов в Соединенных Штатах. И тут же памятник, на котором написано: «Союз должен быть и будет сохранен!» — лозунг янки, начертанный, когда они взяли город. А что касается площади, то она действительно служила плацем для парадов. Но и местом казней, где на протяжении многих лет сжигали на кострах, вешали, обезглавливали и колесовали — мой «любимый» вид казни, самый жуткий. Возблагодарим Бога за милосердие, это все в прошлом. Теперь вы не сможете публично сжечь Джона на костре или отрубить ему голову вот на этой площади.
Она ожидала, что он даст ей гневную отповедь.
Но он только смотрел на нее, и его глаза мерцали в свете восходящей луны. Он не сердился. Он вообще ничего не говорил, а потом, пожав плечами, лишь заметил:
— Как жаль, что кому-то не хватает публичных сожжений на костре.
Она повернулась и отошла от памятника.
— Миссис Марсел!
Она не останавливалась.
— Черт возьми, Энн!
Она напряглась, когда он схватил ее за плечи и повернул лицом к себе.
— Я провожу вас домой.
— Я знаю дорогу.
— Я провожу вас домой.
— Отсюда нетрудно дойти.
— Я пойду с вами.
— Но я не желаю, чтобы вы шли со мной.
— Отлично, тогда я пойду сзади.
Энн зашагала вперед. Она проходила мимо множества знакомых художников, которые работали здесь, на площади, улыбалась каждому вымученной улыбкой и торопилась поскорее миновать их, решительно настроившись ни за что не останавливаться.
Он неотступно следовал за ней.
— В этом нет необходимости.
— Думаю, есть.
— Лейтенант, я здесь живу. Я каждый день хожу по этим улицам. Я не боюсь…
— Я боюсь.
Она остановилась и обернулась к нему. Он стоял очень близко, так что она ощутила его запах. От него приятно пахло. Очень приятно. Слишком приятно. Оттого, что она стояла вплотную к этому мужчине, у нее, как это ни смешно, закружилась голова. Он положил руки ей на плечи и посмотрел прямо в глаза.
— Я провожу вас домой, — решительно сказал он, — и проверю вашу квартиру.
— Лейтенант, мы ведь уже расстались сегодня.
— Я вернулся.
— Я совершаю вечернюю прогулку и не приглашаю вас разделить ее со мной.
— Улица принадлежит всем. И я намерен проводить вас даже без вашего согласия.
— Но со мной все в порядке.
— Это простая предосторожность.
— Я не нуждаюсь…
— Я нуждаюсь.
— Постойте, вы ведь даже не знаете, что я хотела сказать. Что же это такое, в чем я, безусловно, не нуждаюсь, а вы, по вашим словам, нуждаетесь?
— Вы.
— Что?!
— Мне необходимо наблюдать за вами, миссис Марсел.
— Почему?
Он сжал зубы и нетерпеливо вздохнул:
