Ник Коулридж - Смертельные друзья
Я поймал такси и сел на заднее сиденье. Мы проехали Пиккадили и угол Гайд-парка, потом по мосту Найтсбридж, свернули на Глостер-роуд, потом направо и въехали на Харрингтон-гарденз. Это заняло четырнадцать минут. У дома стояла карета «Скорой помощи» с открытыми задними дверцами. На ступеньках дежурила женщина-полисмен.
Она связалась по рации с инспектором в доме и знаком указала мне на дверь.
– Последний этаж, сэр. Вас там встретят.
Неужели только в четверг вечером я был здесь в последний раз? И четырех дней не прошло. Анна шла по лестнице впереди меня с роликами под мышкой и нашаривала рукой ключ в кармане.
Старший офицер инспектор Баррет ждал меня у дверей. Мы обменялись рукопожатием, он поблагодарил меня за то, что я приехал. «Когда мы войдем, сэр, прошу вас ничего не трогать руками. И прошу вас надеть вот это».
Он потянул мне белую куртку и брюки из толстой бумаги. На брюках был эластичный пояс. Потом дал пару тапочек вроде тех, что предлагают в полете, и резиновые перчатки телесного цвета.
– Когда мы войдем, прошу вас держаться как можно ближе ко мне, – сказал старший инспектор Баррет. – Шаг в шаг, понимаете? Нам следует держаться предписанного пути, чтобы не нарушить картину преступления.
В гостиной на белом диване неподвижно лежала Мария, португалка, которая приходила к Анне убираться. Криминалист снимал отпечатки пальцев с окна. Второй полицейский обрабатывал ковер, пинцетом собирая ворсинки и складывая их в стерильный контейнер. В спальне за открытой дверью я увидел медэксперта, склонившегося над постелью. Он разогнулся, печально покачал головой и стал складывать инструменты в саквояж. Фотограф делал снимки.
Анна с серым лицом, вытянувшись, лежала на кровати. Даже я, ничего не смысля в медицине, понял, что она давно мертва. Рядом с кроватью на тумбочке лежал роман Габриэля Гарсиа Маркеса и толстая красная книга со штрихкодом Кенсингтонской библиотеки – «Кто есть кто в деловом мире Гонконга».
Медэксперт что-то говорил Баррету, до меня словно откуда-то издалека доносились его слова: «Патологоанатом скажет, конечно, точнее, но, судя по первичным признакам, смерть наступила вчера рано утром. Где-то между полночью субботы и полднем воскресенья, не позже. Судя по температуре тела, она мертва как минимум сутки».
– Причина смерти?
– Это скажет патологоанатом. Но по всем внешним данным это, несомненно, удушение. Синяки на шее ярко выражены. И состояние синяков совпадает с временем смерти. Видите – вот здесь и здесь.
Преодолевая дурноту, я посмотрел на шею Анны; на ней виднелось зеленовато-коричневое, начинающее чернеть кольцо характерных пятен.
– Следовательно, убийство? – уточнил старший инспектор.
– Господи, – прошептал я.
– Да, похоже, что так, – ответил медэксперт. И добавил: – Имеется также след от удара в основание черепа. Это надо проверить рентгеном, но вполне вероятен перелом.
– В результате падения, предшествовавшего смерти?
– Вероятнее всего. Если не возражаете, я хотел бы упаковать труп и отправить в морг. Я сообщу в отдел убийств, но чем скорее начнется экспертиза, тем лучше.
– Согласен, – ответил Баррет.
После его ухода я официально опознал труп Анны.
Да, механически отвечал я на протокольные вопросы, это Анна Элизабет Грант, проживающая по адресу: Харрингтон-гарденз, Лондон, СУ 7. Да, покойная известна мне в течение шести лет, и я могу достоверно подтвердить, что это она. Я также сообщил, что ее ближайшая родственница – мать, Бриджет Грант, проживающая в Белсайз-парке, покойная также имела брата, который, насколько мне известно, работает за границей.
Когда я закончил, у меня кружилась голова, и я спросил, можно ли налить стакан воды в кухне. Рядом с раковиной стояли на сушильной доске перевернутые донышком вверх бокалы. Один из них, вероятно, тот, из которого я пил в четверг вечером. Спуская воду из крана, я заметил на хлебной доске ключи от квартиры – не ту связку, которую Анна обычно носила с собой, а ключи, что она одалживала друзьям в тех редких случаях, когда у нее кто-то останавливался. Не отдавая себе отчета, я почему-то схватил их и сунул в карман пиджака.
Я прошел в гостиную и как мог постарался успокоить Марию, которую хорошо знал. Анна превратила рассказы своей помощницы в длинную «мыльную оперу». Я знал всю ее подноготную – историю замужества и развода с официантом родом из ее же деревни, со всеми сопровождавшими эти событиями скандалами и примирениями. Теперь Мария встретилась еще с одной трагедией, с которой ей предстояло справиться.
– Такая красивая леди, – причитала Мария, – прекрасная. Такая счастливая. И кому понадобилось ее убивать? Зачем? Ну скажите мне, зачем?
Старший инспектор Баррет вышел к нам и объявил, что мне придется еще раз дать показания. Я рассказал, что в субботу вечером мы вместе ездили на обед и Барни Уайсс на машине с шофером доставил ее домой около одиннадцати. Потом мы разговаривали по телефону, причем Анна была в отличном настроении, и, насколько я мог понять, дома она была одна.
Я хотел было рассказать о статье, которую Анна написала про Фулгеров, но решил, что это преждевременно. Если меня еще вызовут, я могу об этом упомянуть. Если это будет уместно.
Умолчал я и о том, что в субботу мы занимались любовью.
Старший инспектор Баррет поблагодарил меня за помощь и добавил, что свяжется со мной в ближайшее время.
Я, шатаясь, вышел на лестницу. Какое-то неясное чувство мучило меня. Мне казалось, что в квартире что-то было не так, но что именно, я не мог понять.
Уже на полдороге к офису я понял, в чем дело: в квартире Анны не хватало ее компьютера. Он исчез из гостиной. Обычно он стоял на специальном столике возле письменного стола, ниже на полке стояли принтер и модем. И вот сейчас принтер был на месте, а компьютер пропал.
Я поймал такси на Глостер-роуд и вернулся на Парк-плейс около четырех. Холл, заставленный стендами с журналами, выглядел точно так же, как час назад, когда я его покидал.
Чарли, наш привратник, все также курил сигарету за столиком рецепции и смотрел крикет по маленькому телеприемнику с выключенным звуком. Сотрудники отдела моды тащили из лифта ворох одежды для фотосессии, а двое грузчиков проносили через вращающиеся двери кресло для офиса.
Сузи ждала меня в дверях, и вид у нее был крайне озабоченный. – Ну, что там? – тихо спросила она.
– Хуже не бывает. Она мертва.
Я вдруг почувствовал не горечь, а ярость. Мне хотелось своими руками задушить Микки Райса. В этом не было никакой логики, ведь у меня не было ни малейшего доказательства того, что между смертью Анны и этой пакостью в «Санди таймс» есть хоть какая-то связь, но что-то подсказывало мне, что Микки тут играет не последнюю роль. Какого черта он вылил на нее ушат грязи? Мне не терпелось встретиться с ним лицом к лицу, бросить ему в физиономию, что мне все известно, и посмотреть, как он будет реагировать.
