Джейн Хичкок - Светские преступления
Пришлось взять папку и вторично открыть, но когда я попробовала прочесть напечатанное, ничего не получилось. Строчки расплывались, я просто не могла сосредоточиться. В голове звенело, окружающее подернулось серебристой дымкой, словно комнату заполнил туман.
— Не могу! Скажи, что там написано.
Сочувствие на лице Нейта уступило место смущению.
— Если вкратце, здесь сказано, что все имущество переходит к сыну покойного, Люциусу-младшему, и…
— Благотворительному фонду? — подсказала я, припомнив разговор насчет моего обязательства музею и намерения мужа иначе тратить деньги.
— Нет.
— То есть как это нет? Тогда кому же?
Нейт с шумом набрал в грудь воздуха.
— Графине де Пасси.
Потрясение было таким, что я окаменела в своем кресле, а Нейт опять начал качать головой, повторяя при этом как заведенный:
— Мне так жаль, Джо… мне так жаль…
Это продолжалось целую вечность, а я все не могла переварить услышанное. Как же это возможно?
В памяти всплыла сцена в кабинке для переодевания, и, словно вспышка, в сознании пронеслось: да ведь она убила его! Моника убила Люциуса. Заставила его изменить завещание, а потом убила — подло и хладнокровно. Любовная сцена была задумана, чтобы прикончить его!
Я вскочила, но тут же почувствовала сильнейшее головокружение. Ноги подкосились. Навалилась темнота.
Я рухнула на пол.
Глава 8
На следующее утро меня разбудил тихий, но настойчивый стук в дверь. Открыв глаза, я обнаружила, что лежу в своей кровати, в ночной сорочке. Занавески на окне были задернуты. Голова была тяжелой, как пушечное ядро. Смутно помнились визит доктора и таблетка успокоительного, после которой я, должно быть, проспала остаток дня и всю ночь.
В ответ на разрешение войти появилась миссис Матильда — как обычно, с завтраком на подносе. Певучим голосом с ямайским акцентом она объяснила, что «мистер Натан-и-Иль» (так его имя звучало в ее интерпретации) пришел опять. Не удосужившись прилично одеться, я выскочила из кровати, набросила халат и понеслась вниз по лестнице.
Нейт прохаживался по залитой солнцем гостиной. К сожалению, мое настроение не гармонировало с хорошей погодой. Глазам было больно даже от позолоты на мебели, и я предложила Нейту перейти в сумеречную курилку. Он последовал за мной в помещение, где любители изысканных сигар коротали время в обществе гигантской установки для увлажнения воздуха. Никто не был здесь целое лето, и все же в воздухе сохранился легкий аромат дорогого табака. Кожаные марокканские шпалеры с ручным тиснением, украшавшие стены, придавали курилке некоторое сходство с языческим святилищем или, может быть, скальным храмом. Даже днем здесь бывало сумрачно.
Мы с Нейтом заняли пару удобных кожаных кресел.
— Как ты, Джо? — осведомился он с наигранным участием в голосе.
— Лучше некуда. А ты?
— Глупый вопрос! Разумеется, мне очень жаль.
Я заметила, что нервно царапаю потертость на подлокотнике. Нейт тоже обратил на это внимание и прокашлялся.
— Сегодня я здесь затем, чтобы заполнить некоторые… м-м… пробелы. Во-первых, в соответствии с завещанием у тебя есть шесть месяцев на то, чтобы выехать из этой квартиры и из дома в Саутгемптоне.
— Думаешь, у меня нет и шанса?
— М-м… да, думаю.
— Боже мой, Нейт!.. — Я схватилась за голову. — Должно же быть какое-то средство… возможность! Да ведь я была женой этого человека в течение двадцати лет! Двадцати! Меня не могут просто выбросить на улицу!
— М-м… вообще-то могут. Если помнишь, в брачном контракте ты отказалась от всех прав на имущество супруга, в том числе в случае его смерти.
— Это было так давно!
— Контракт есть контракт.
— Ты же знаешь, Люциус обещал позаботиться обо мне иным способом — с помощью завещания! Господи, да если бы у меня была хоть тень подозрения, что такое может случиться!..
Я умолкла, впервые осознав все размеры собственной глупости.
— Что я могу сказать на это, Джо? Люциус нарушил обещание. Позволь, я продолжу. По контракту ты имеешь право на один миллион долларов.
— Этого миллиона все равно что нет, — сказала я с беспомощным жестом. — Он обещан Муниципальному музею.
— Но, Джо! — Нейт склонился ко мне участливо, как к тяжелобольной. — Ты уже облагодетельствовала этот музей сверх всякой меры. Никто не поставит тебе в вину, если ты отложишь выплату на какое-то время… или навсегда.
— Я не могу нарушить обязательство.
— Но при теперешних обстоятельствах…
— Нет никакого смысла это обсуждать, — перебила я. — Музей — вся моя жизнь. Я дала обязательство на определенную сумму денег, на основании этого была совершена сделка, и я… Нет! Я не могу и не стану нарушать слово!
— Что ж, дело твое, — вздохнул Нейт. — В завещании не оговариваются драгоценности, значит, они переходят к тебе.
— По крайней мере я сохраню ожерелье! — выдохнула я с облегчением.
— Да, ожерелье остается тебе, но все остальное… Любое произведение искусства, предмет мебели стоимостью выше тысячи долларов считается частью имущества покойного, которое, как тебе известно… — Нейт покашлял, — очень велико. Оценка будет делом сложным и продолжительным, так что пройдет немало времени до тех пор, пока ты сможешь заявить права на миллион долларов, положенный тебе по брачному контракту.
— Напомни, когда я обязана выехать из квартиры.
— В течение шести месяцев, начиная с четвертого сентября официальной даты смерти Люциуса.
— А почему именно шести? Кто этого требует?
— Завещание.
— Еще не вступившее в силу?
— Увы, Джо, это так, и срок отмеряется с момента смерти. Тебе придется выехать не позднее марта.
— Нейт, я буду оспаривать завещание! — решительно заявила я и отошла к окну. — Это несправедливо! Я еще могла бы понять, если бы Люциус оставил все деньги сыну или передал их в какой-нибудь фонд помощи бедным, но…
Я не смогла закончить фразу. Боже, как я была измучена! Я сама себе казалась выжатым лимоном и не могла оторвать взгляда от сплошного потока транспорта за окном.
— Я с радостью дам тебе все нужные имена, — послышалось за спиной, — но поверь, любой адвокат, если он чего-то стоит, скажет то же, что и я: ты проиграешь да еще и истратишь на процесс целое состояние.
Я оперлась руками на подоконник, потому что еле держалась на ногах.
— Это из-за тебя я никогда даже не попыталась изменить брачный контракт…
— Знаю, Джо, знаю. Если это тебя хоть немного утешит, я в ужасе от поступка Люциуса. Честное слово!
