Паулина Симонс - Красные листья
Кристина печально улыбнулась и неуверенно покачала головой.
Застекленная дверь с шумом захлопнулась.
* * *После занятий у Кристины была тренировка, потом она приняла душ. Когда она вышла на улицу и направилась к своей машине, ее длинные волосы были все еще влажными. «Мустанг» закашлялся, начал захлебываться и трещать. Так продолжалось несколько минут.
«До чего же у меня отличная машина, — подумала она, пытаясь мысленно задобрить ее. — Ну давай же, давай, голубчик, дорогой мой автомобильчик. Я буду о тебе заботиться, когда ты заболеешь. Обещаю. Ведь ты мой верный дружок. Ну давай же, милый, поехали». Наконец мотор начал неуверенно работать. Кристина закрыла глаза: «Слава Богу. Ты дерьмо, а не машина. Вот ты кто. Понял?»
Кто-то громко постучал в стекло. Кристина открыла глаза. Рядом, скрестив руки, стояла Конни.
«О нет, только не это», — взмолилась Кристина и приспустила стекло.
— Привет, Конни. В чем дело? Я опаздываю.
— Ты всегда опаздываешь, — сказала Конни.
— Опаздываю — и ничего не могу с собой поделать, — примирительно согласилась Кристина. Внутри у нее скребли кошки.
— Ты спрашиваешь, в чем дело? — спросила Конни, раздраженно теребя свои волосы и наматывая локон на указательный палец. — Почему ты ночью не открыла мне дверь?
— Я же сказала тебе, что очень устала. Я только-только заснула, когда ты постучала. Крепко заснула.
Конни уперлась в Кристину неподвижным взглядом и с подозрением спросила:
— Заснула, говоришь? И поэтому не могла открыть дверь?
— Почему не могла? Могла, — сказала Кристина. — Но не захотела. Я лежала совсем голая и такая усталая, что ни рукой пошевелить, ни ногой. Понимаешь, бывает иногда такое состояние. А, кроме того, ты, кажется, была не одна в коридоре.
Глаза Конни сузились, превратившись в щелочки.
— А ты в своей комнате была одна?
Кристина испугалась. Неужели это должно случиться сейчас? Прямо здесь, на автостоянке?
— Констанция, — громко произнесла она. — В чем ты, собственно, меня обвиняешь?
— Ни в чем, — быстро сказала Конни. — Ни в чем. Я просто вне себя от злости, что ты не захотела открыть мне дверь. Обычно ты вообще не запираешься. — Она сделала паузу. — И я знаю, что Джима у тебя не было.
— Откуда ты это знаешь?
— Потому что я искала Альберта.
— У Джима?
— Везде.
Кристина вздохнула:
— Конни, как часто ты находила Альберта в комнате Джима? Альберт никогда не ходит к Джиму. Никогда.
— Откуда ты это знаешь?
— Потому что мне сказал Джим. — На самом деле это ей сказал Альберт. В последнее время Альберт по возможности избегал общества Джима один на один.
Кристина немного расслабилась:
— Извини, если я тебя обидела. В следующий раз обязательно открою. Хорошо? — Она опустила стекло.
— Знаешь, — сказала Конни, — я просто… Я просто не знала, что и подумать. Где Альберт? Он сказал, что зайдет в свою комнату только на минутку.
— А-а-а, — протянула Кристина, не зная, что еще сказать. — Надеюсь, в конце концов, он объявился?
— Нет, — проронила Конни плаксиво, глотая слезы. — В этом-то все и дело.
Наступила пауза. Кристина избегала прямого взгляда Конни и смотрела куда-то мимо, а та стояла, переминаясь с ноги на ногу, вроде бы собираясь с мыслями. Кристина посмотрела через лобовое стекло на Хинман-Холл, видневшийся за деревьями. Можно было разглядеть окна ее комнаты на четвертом этаже. Как было бы хорошо оказаться сейчас там. Она перевела взгляд направо и увидела мост. Мост Кристины. «Может быть, действительно скоро выпадет снег… Я выпью несколько бокалов, пройду по перилам и перестану наконец бояться?»
Она снова повернулась к Конни.
Та хотела, видимо, что-то спросить, но никак не решалась. Наконец Конни откашлялась:
— Крисси, хм, послушай. Твоя собака, Аристотель… Пес был с тобой?
— Когда?
— Ну, прошлой ночью.
Сердце Кристины упало: «Она пытается загнать меня в ловушку. Но что мне сказать? Я даже не знаю, говорила она уже сегодня с Альбертом или нет. Она определенно пытается поймать меня на чем-то. Но на чем?»
— Что-то не помню, — неопределенно ответила Кристина. — Послушай, мне действительно нужно…
— Альберт сказал, что вчера ночью он ходил гулять с Аристотелем вместо тебя.
Внутри у Кристины разжалась пружина. Виду она, конечно, не подала.
— Да. Он заходил и взял собаку.
— Он заходил! — воскликнула Конни. — Значит, ты его видела?
— Не больше минуты, — ответила Кристина.
— А что потом?
— Что значит «потом»? Потом я заперла дверь.
— Почему тебе пришло в голову запираться?
— Потому что я собиралась лечь спать, а он ушел надолго.
— Насколько это надолго?
— Не знаю, Конни. Он вообще никогда не приводит Аристотеля обратно. — Она не знала, что еще можно сказать, а Конни по-прежнему казалась неудовлетворенной. Кристина сделала вид, что задумалась. — Может быть, он пошел к Френки?
— Вот именно это он мне и сказал. Но он говорит, что возвращался и стучался к тебе, но ты не отозвалась.
— А во сколько это было? Я не слышала, чтобы кто-то стучал, — проговорила Кристина, лихорадочно соображая, как ей выкрутиться из этого двусмысленного положения. «Альберт, ну почему ты сначала не поговорил со мной?»
— Но когда я стучалась, ты, надеюсь, слышала. Кстати, через сколько это было после того, как он ушел с Аристотелем?
— Не знаю. Может, с полчаса прошло, может, больше. Это уже был не первый раз, когда Конни допрашивала Кристину. Оставалось надеяться, что этот будет последним. После Эдинбурга подозрительность Конни по отношению к Альберту и Кристине непрерывно нарастала. В первое время, когда Конни и Кристина жили вместе, Кристина никогда не подпадала под подозрение, хотя Конни всегда была уверена, что Альберт встречается еще с кем-то.
Кристина подняла на Конни свои темные грустные глаза. У той было такое выражение, как будто она все это проглотила и теперь переваривает. То есть заставила себя поверить объяснению, в которое поверить трудно. Приняла это объяснение. Кристина сейчас остро ненавидела себя за эту ложь.
— Конн, я-то думала, что он с тобой. Я думала, он отвел Аристотеля к тебе.
— Так вот: этого не было, — сказала Конни, стараясь, чтобы голос не срывался.
Кристина потянулась и взяла Конни за руку.
— Мне очень жаль, что у тебя такое настроение. Но все будет хорошо. Ты же знаешь: Альберт тебя любит.
— Знаю ли я? Ничего я не знаю.
— Да что ты, в самом деле! Это же видно невооруженным глазом. Он всегда смотрит только на тебя. Это же очевидно.
