Энн Максвелл - Тень и шелк
Дэни стряхнула руку Шона. Его хозяйский жест вызвал у нее невольную неприязнь.
— Я вам не рюкзак, — выпалила она. — Незачем тащить меня за собой.
Шон смерил ее взглядом, отвернулся и зашагал прочь.
Дэни немедленно последовала за ним.
В течение первого часа Шон двигался быстрым шагом по сухому, бесплодному плоскогорью. Его ноги были длинными, он привык к разреженному воздуху, находился в отличной форме и знал, что с каждым шагом приближается к спасению.
Дэни привыкла к горам, однако ноги у нее были покороче. Временами ей приходилось почти бежать следом за Шоном. Щиколотка наконец-то перестала ныть, но Дэни знала, что позднее, когда они остановятся передохнуть и она озябнет, ей придется расплатиться сполна.
Над горами сгущались тучи. Шон наблюдал за ними с растущим недовольством, но не вымолвил ни слова.
По подсчетам Дэни, они преодолели четыре километра, когда Шон остановился чуть ниже гребня, перевалив через очередной крутой холм. Дэни молча присела на ближайший валун, старательно дыша.
Шон окинул ее пристальным взглядом. Дэни побледнела, задыхалась, но бодрость еще не оставила ее. Кивнув, он отвернулся и поднялся к гребню, глядя сверху вниз на дорогу.
Казалось, на земле нет ни единой живой души. И ничего другого, кроме камней.
Белесая нить гравийной дороги вилась по голой равнине. Небо выглядело таким же пустым, как дорога. Не видно было даже грифов. Солнце стояло над снеговыми шапками гор.
Через полчаса солнце скроется за их вершинами. Тогда здесь воцарится безжалостный холод.
Когда Шон вернулся к Дэни, она дышала спокойно и размеренно. Взяв ее за руку чуть пониже края перчатки, Шон принялся считать пульс.
— Что вы… — начала было она.
— Тише! — перебил Шон. Дэни изумленно повиновалась.
— Меньше восьмидесяти ударов в минуту, — сообщил Шон, отпуская ее запястье. — Значит, насчет жизни среди пастухов вы не соврали. Мы поднялись почти на тысячу футов, пройдя четыре километра.
Дэни ощутила внезапный прилив гордости. Она шла, не отставая, за рослым мужчиной недюжинной силы — и это несмотря на растянутую щиколотку!
«Если бы только Стив видел меня сейчас, — пронеслось в голове у Дэни. — Я бы пристыдила этого надменного подонка!»
— Какая хищная улыбка! — заметил Шон. — Рад, что в вас еще хватает перца и желчи.
— Почему? Нам осталось пройти всего один километр.
— Да. Вот этот километр. — Шон указал на крутой склон, возвышающийся над ними.
Прищурившись и дав волю услужливому воображению, Дэни с трудом разглядела тропу, вьющуюся по неприступному с виду, усеянному каменными глыбами склону. Ее сердце ушло в пятки.
— Дьявольщина! выпалила она.
— Точно так же выразился бы Джилли.
— Кто такой Джилли?
— Там, наверху, есть пещера отшельника, — сообщил Шон, пропустив мимо ушей вопрос Дэни. — Рядом в провале находится озеро и небольшое пастбище для яков.
— Ничего не вижу.
— Там рано темнеет, — продолжал Шон, глядя на склон, — и звезды появляются во всей красе. Сейчас там нет ни души.
Дэни исподволь взглянула на Шона.
— Похоже, вы не раз бывали здесь, — заметила она.
— Я прожил здесь полгода.
— И пасли яков? — недоверчиво спросила она.
— Нет. Медитировал, чтобы стать монахом Лазурной секты.
Не давая Дэни опомниться, Шон вскинул на плечо рюкзак и направился вверх по склону. Он шел, не оглядываясь.
Преодолев первые сто ярдов тропы, Дэни перестала заботиться о том, смотрит ли на нее Шон. Она успевала только идти и дышать одновременно.
С заходом солнца поднялся ветер. Для холода не было ни единой преграды.
К тому времени как Дэни достигла убежища, Шон успел развести костер в крохотной хижине и вскипятить воду в закопченном чайнике. Дэни нырнула в низкую дверь с громким стоном облегчения, наконец-то укрывшись от ветра.
Солнце еще озаряло снежные вершины на высоте нескольких тысяч футов над хижиной, но воздух в укромной долине стал морозным, как жидкий лед.
Глядя на пламя в маленьком, сложенном из камней очаге, Дэни всем своим существом понимала, почему первобытный человек поклонялся огню.
В течение нескольких минут она молча переводила дыхание и согревала онемевшие пальцы над огнем. Она предпочла бы костер побольше, но рядом лежала лишь жалкая кучка дров.
— Вряд ли этого нам хватит на вею ночь, — заявила Дэни.
— Будь вы моим послушником, я отправил бы вас за сухим навозом яков.
— Никуда я не пойду, не надейтесь, — отозвалась Дэни. — Вы не монах, а я не ваш слуга.
Шон слегка улыбнулся.
— Такие, как вы, не становятся монахами, — добавила Дэни.
— Почему вы так решили?
— Похоже, первая моя догадка насчет вашей профессии была самой правильной.
— Вы говорите о ЦРУ?
Дэни кивнула.
— Когда-то я и вправду работал у них, — признался Шон, — еще в те времена, когда шла грязная война в Афганистане. Но потом, как говорится, наши пути разошлись.
Судя по тону Шона, расставание было не из приятных.
— Итак, — подытожила Дэни, — вы были шпионом и отшельником. Кем же еще?
Он пожал плечами.
— А еще — сотрудником частной благотворительной организации, заботящейся о развитии и процветании общества.
Дэни не выдержала и расхохоталась.
— О развитии общества? — язвительно переспросила она. — Вы? Это с вашим-то прошлым агента ЦРУ? И чем же вы занимались? Тренировали партизан?
Шон вытащил из рюкзака металлический футляр и принялся открывать его.
— Я копался в земле, — сообщил он.
— Минировали что-нибудь?
— Напротив — разминировал. Русские расставляли противопехотные мины по всему Афганистану. Моджахеды делали то же самое.
— Ну и что?
— А то, что, когда война кончилась, кому-то надо было взяться за дело и обезвредить мины, пока на них не наткнулись соседские дети.
Дэни застыла над огнем, недоверчиво уставившись на Шона. Его невозмутимость леденила кровь.
— Вы зарабатывали себе на хлеб, разыскивая и обезвреживая противопехотные мины? — наконец переспросила она.
— А еще учил гражданское население обращаться с ними.
— О Господи!
— Господи тут ни при чем, — известил ее Шон. — По оценкам ООН, по всему миру сейчас расставлено около пяти миллионов заряженных противопехотных мин. Платят они не слишком щедро, зато работы всегда хватает.
— Почему же вы бросили ее?
Шон на миг оторвался от странной металлической конструкции, которую собирал. Его глаза бесстрастно блестели из-под опущенных век.
— Вы задаете слишком много вопросов.
— Если вспомнить, что мне пришлось пережить с вами за прошедший день, — возразила Дэни, — можно сказать, что я на редкость нелюбопытна.
