Павел Шорников - Девушка с обложки
Данила ничего не ответил. Слышался только тихий шелест поспешно отбрасываемой одежды.
— Как прошла встреча? — не поворачиваясь, спросил Сергей.
Данила промолчал и вдруг… полез в его постель! Кузьмин настолько обалдел, что ничего не успел предпринять, застыв, будто в столбняке. Он почувствовал, как скользнула по его ногам гладкая кожа, как прижалось к спине что-то мягкое и горячее… И только уловив тонкий аромат духов, все понял.
— Вероника?! — прошептал Кузьмин.
— Если ты меня оттолкнешь, — услышал он знакомый хрипловатый голос, — я покончу с собой.
Пока Сергей лихорадочно размышлял: ее слова — это всего лишь игра или все на полном серьезе? — губы Вероники уже обжигали его плечо и шею, а ее рука гладила его грудь, перемещаясь в сторону живота и далее в том же направлении. Нужно было срочно что-то делать. Но Кузьмин упустил момент, когда еще мог контролировать ситуацию. Голова предательски отключилась, передав все управленческие функции спинному мозгу.
Кузьмин, вспыхнув, перевернулся на спину. Вероника тут же скользнула ему на грудь, и губы уже обжигали его лицо. Ладони Сергея двинулись по ее спине и вдруг наполнились ее ягодицами. Вероника замерла, прижавшись щекой к его щеке.
— Вероника, — прошептал Кузьмин.
— Ника… Зови меня Ника, — попросила она и добавила: — Только, пожалуйста… не торопись.
Сергей ничего не ответил, поймал ее губы своими губами, обнял и бережно, но властно подмял под себя…
* * *— Зачем ты это сделала? — спросил он, когда все было позади, туман в голове немного рассеялся и края сознания деловито грызла совесть, всегда почему-то остающаяся ни при чем — чистенькая.
Ника, прилепившаяся к нему влажным боком, вздохнула, провела указательным пальцем по его груди.
— Я ничего не сделала, — тихо произнесла она. — Меня кинуло к тебе… Что я могла? Наступить себе на горло, а потом казнить себя за то, что наступила? Нет… Сегодня была моя ночь, и я ее не упустила. Завтра все будет по-другому. Я знаю. Ты уже жалеешь… Но несколько минут назад ты стонал от наслаждения. Ведь стонал?
Ника ущипнула его за сосок.
Кузьмин ничего не ответил. Он действительно стонал. И сейчас готов был стонать, слушая Нику. Ведь тогда, в доме на Фонтанке, он именно наступил себе на горло. Он оттолкнул Веронику. Правда… ничего произойти и не могло. Но откуда у него такое ощущение, что он упустил свою ночь? И вот он гонится за ней по свету, за этой упущенной ночью, в надежде все вернуть. А вот вернет ли?
Ника, словно чувствуя его настроение, затихла подле него. Он даже не слышал ее дыхания, как ни прислушивался. Так, пытаясь уловить дыхание женщины рядом, собрать свои мысли, он незаметно уснул. А когда проснулся, Ники уже не было.
Границу с Польшей они пересекали через КПП «Варшавский мост», перед которым образовалась небольшая очередь. Но время простоя было потрачено с пользой для дела. Оглоблинцы наконец-то как следует познакомились со своими минскими коллегами. Минчане тоже были негосударственным театром — театром пантомимы. Что по нынешним временам большая редкость.
Главреж минчан, который просил называть себя по имени — Илья, сразу положил глаз на Нику. И та, словно назло Сергею, принимала знаки внимания Ильи и посылала ответные. Почему-то это было неприятно.
Ника появилась в автобусе в самый последний момент, свежая, без намеков на почти бессонную ночь и села на свое место — рядом с Сергеем. Она вела себя так, словно ничего не произошло. Его это вполне устраивало. Да, все, что приключилось ночью, — было прекрасно. Но это был «несчастный случай», после которого осталось легкое чувство неудовлетворенности. И со временем, если продолжать отношения, неудовлетворенность только накапливалась бы. Лучше разорвать сразу.
Однако сделать это было не так-то просто. Доказательство: предательское сердцебиение, после того как, улучив удобный момент, Ника шепнула:
— Я схожу с ума. Я хочу тебя. Я не дотерплю до Варшавы. Еще одну ночь. Еще только одну ночь. Придешь?
Кузьмин, презирая себя, кивнул.
До самой проверки документов Сергей находился в расстроенных чувствах. Он был убежден, что Ника — это его главная дорожная неприятность. Но, как очень скоро выяснилось, Кузьмин глубоко заблуждался.
Когда они въехали на территорию контрольно-пропускного пункта, их тут же завернули на особую площадку, и таможенники, попросив всех выйти, вплотную занялись питерскими машинами, в то время как у минчан не возникло никаких проблем. Дальше — больше. К Сергею, словно он чем-то особенным выделялся из толпы (ничем он не выделялся!), подошли двое таможенников и предложили следовать за ними. Объяснение — выборочный личный досмотр.
Его привели в полупустую комнату: стол, несколько стульев, — и начался спектакль из серии «Случай на границе».
— Нам все известно, Кузьмин, — сказал старший с узкими желтыми скулами. Его люди в количестве двух человек просвечивали Сергея рентгеновскими взглядами. Он буквально чувствовал, что у него от этих взглядов начинают чесаться кости.
— Что вам известно? — осторожно спросил Кузьмин, понимая, что, кажется, влип в какую-то историю.
— Где прячете наркотики? Лучше признайтесь сами. Все равно найдем.
— Какие наркотики? — удивился Сергей. — С чего вы взяли?
— Значит, по-хорошему не хотите? Хорошо… Приступим к формальностям. Попрошу вас раздеться.
Сергей начал было качать права, но таможенники очень быстро доказали ему, ограничившись перечислением длинного списка пунктов и параграфов таможенных правил, что раздеться все равно придется и чем быстрее, тем лучше. Пришлось подчиниться. Пока пограничники осматривали одежду, Сергея пригласили в соседнюю комнату, где стоял рентгеновский аппарат. Врач исследовал ему желудок, но, к своему удивлению, ничего не нашел. Ничего не нашли и таможенники.
Кузьмин оделся, ожидая, что его сейчас с извинениями отпустят, но не тут-то было.
— Посидите, — предложил желтоскулый. — Сейчас все выяснится.
Сидеть пришлось больше часа. Наконец в комнату вошел один из тех таможенников, которые проверяли машины, и что-то шепнул скуластому на ухо, отчего скулы поменяли цвет — стали розовыми.
— Можете идти, — сказал старший. Извиняться за беспокойство, естественно, он и не собирался.
— Только намекните мне, — попросил на прощанье Сергей, — чем я вам не понравился?
Скуластый подумал и ответил:
— Кто-то вас очень не любит. Это все, что я могу сказать.
Озадаченный таким ответом, Кузьмин вышел на воздух и направился к автобусу, где его ждала вся группа.
