Лиза Клейпас - Обольсти меня на рассвете
И в отчаянном изумлении она спросила себя: что с ним случилось?
Он подошел к ней. Она забыла, какими плавными были его движения, забыла о необычайно мощной жизненной силе, исходящей от него, такой, что, казалось, заряжала воздух в комнате. Уин торопливо опустила голову.
Меррипен прикоснулся к ней и почувствовал, как она вздрогнула, отшатнувшись..
— Ты недавно работаешь, — без тени жалости констатировал он.
Она выдавила хриплым шепотом:
— Да.
— Я не сделаю тебе больно. — Меррипен подвел ее к столу. Она стояла, отвернувшись от него, а он, подойдя к ней со спины, расстегнул застежку ее плаща у ворота. Тяжелый плащ упал на пол, открыв его взгляду ее светлые волосы, гладко зачесанные назад, свободно ниспадавшие там, где заканчивались гребни. Она слышала, как он с шумом вздохнул и затаил дыхание. Несколько секунд он не двигался. Уин закрыла глаза, когда Меррипен провел ладонями по ее талии. Тело ее стало полнее, женственнее, сильнее там, где раньше было хрупким. На ней не было корсета, хотя любая порядочная женщина всегда носит корсет. Из этого мужчина мог сделать только один вывод.
Он наклонился, поднял ее плащ и положил сбоку на стол. Уин почувствовала, как он коснулся ее своим телом. Его запах, чистый и густой, такой мужественный, открыл шлюзы воспоминаний. Он пах свободой, ветром, сухой листвой и промоченной дождем землей. Он пах Меррипеном.
Ей не хотелось ощущать себя такой беззащитно и безнадежно влюбленной, и в то же время она понимала, что не должна удивляться тому, что с ней происходило. Что-то в нем всегда задевало ее за живое, преодолевало все заслоны, заставляло жить одними низменными инстинктами. Это грубое возбуждение было ужасным и сладостным, и ни один мужчина никогда не творил с ней такое. Никто, кроме него.
— Вы не хотите увидеть мое лицо? — хрипло спросила она.
Холодный, уравновешенный ответ:
— Меня не касается, красива ты или нет. — Но дыхание его участилось, когда он прикоснулся к ней, и одна из его ладоней скользнула вверх по ее спине, принуждая Уин наклониться вперед. — Обопрись о стол.
Уин слепо повиновалась, пытаясь понять себя, внезапное жжение слез, возбуждение, что прокатилось по ней. Он стоял у нее за спиной. Его ладонь продолжала скользить по ее позвоночнику медленно и плавно, и ей хотелось прогнуться, словно кошка. Его прикосновения пробуждали ощущения, которые так долго спали в ней. Эти руки успокаивали ее, заботливо касались все долгие недели ее болезни, эти руки вытащили ее из лап смерти.
И все же он касался ее не с любовью, а лишь с обезличенным умением опыта. Она понимала, что он намерен взять ее — использовать, как он это называл.
И после интимного акта с незнакомкой он намеревался выставить ее за дверь, не поинтересовавшись ее именем и даже не взглянув ей в лицо. Зачем проявлять участие к той, кому платишь за услуги? Это было ниже его. Неужели он никогда не позволит себе никем увлечься по-настоящему?
Теперь одной рукой он взялся за ее юбки и приподнял их. Уин почувствовала холодок на лодыжках не могла не представить себе, что будет дальше, если позволит ему продолжать в том же духе.
Возбужденная, в панике она уставилась на свои руки и выдавила:
— Это так ты теперь обращаешься с женщинами, Кев?
Все прекратилось. Мир перевернулся на своей оси. Подол юбки опустился. Меррипен в ярости схватил Уин и повернул к себе. Беспомощная в тисках его рук, она смотрела в его глаза.
Лицо его застыло, взгляд выражал недоумение. Меррипен смотрел на нее, и краска заливала его шею, щеки, переносицу.
— Уин! — задыхаясь, произнес он.
Она попыталась улыбнуться ему, сказать что-нибудь, но губы ее дрожали, ее ослепили слезы. Снова быть с ним… это было для нее слишком. Слишком хорошо во всех смыслах.
Большой палец скользнул по блестящей влаге под ее глазом. Рука его так нежно касалась лица, что ресницы ее, вспорхнув, опустились, и она не сопротивлялась, когда он привлек ее к себе. Губами он собрал соленый след от слезы. И потом вся нежность его испарилась. Быстрым жадным движением он привлек ее к себе.
Жадно он прижался губами к ее губам. Он пробовал ее на вкус. Она прикоснулась к его щекам, провела ладонью по жесткой щетине. Он издал горлом какой-то звук, мужской стон наслаждения и желания. Он обнимал ее так, что никакие силы не могли бы оторвать ее от него, и за это Уин была ему благодарна. Колени у нее подгибались. Еще чуть-чуть, и она упала бы, Меррипен смотрел на нее затуманенными черными глазами.
— Как ты здесь оказалась?
— Я приехала раньше. — По телу прокатилась дрожь, когда на губах она почувствовала его дыхание. — Я хотела видеть тебя. Хотела тебя…
Кев снова овладел ее ртом. Он больше не был нежным. Он вошел в нее языком, напористо исследуя недра ее рта. Обеими руками он сжимал ее голову, наклонив так, чтобы сделать ее рот целиком доступным ему. Она обхватила его руками, ощущая, как под ладонями ритмично вздымаются мышцы его спины.
Меррипен застонал, когда почувствовал на спине ее руки. Он вытащил гребни из ее волос и погрузил пальцы в длинные шелковые локоны. Откинув ее голову, он прижался губами к ямочке у горла и провел губами по нежной коже. От плотского голода дыхание его участилось, пульс сделался сильнее, и Уин поняла, что он близок к тому, что потеряет над собой контроль.
Он поднял ее на руки с шокирующей легкостью, отнес к кровати и быстро опустил на матрас. Он покрывал ее губы жаркими жадными поцелуями.
А затем опустился сверху, прижав ее к матрасу. Уин почувствовала, как он схватил ворот ее дорожного костюма и потянул, так что ткань едва не треснула. Плотная ткань выстояла, хотя несколько пуговиц не выдержали и отлетели.
— Подожди… подожди… — шептала Уин, опасаясь, что он порвет ее наряд на лоскуты. Он был слишком сильно охвачен желанием, чтобы что-то слышать.
Меррипен накрыл ладонью ее нежную грудь поверх пла-тья и наклонил голову. Пораженная Уин почувствовала, как он покусывает ее сосок, и всхлипнула. Бедра ее непроизвольно приподнялись ему навстречу.
Меррипен нависал над ней. Лицо его вспотело, ноздри раздувались. Юбки ее сбились, став препятствием. Он задрал их еще выше и устроился между ее ногами так, что она почувствовала его эрекцию даже сквозь все преграды одежды. Глаза ее широко распахнулись. Она смотрела в черное пламя его глаз. Он скользил по ней, давая ей почувствовать каждый дюйм того, что он хотел поместить внутрь ее, и она застонала и открылась для него.
Он то ли застонал, то ли зарычал и снова потерся об нее. Она хотела, чтобы он перестал, и в то же время не хотела, чтобы он останавливался.
