Елена Арсеньева - Чаровница для мужа
– О! — воскликнул вдруг Герка. — Так ведь именно эту китаянку и подозревают в Лехином убийстве! То есть подозревали. Но у нее железное алиби оказалось.
– Что, — недоверчиво переспросила Александрина, — ту, которая к нам в редакцию приходила? Размалеванную? Сунь-что-то-там-куда-то-там?
Герка кивнул, с торжествующим видом переводя взгляд с Алены на Александрину.
– Герочка, — нежно сказала Александрина, которой, видимо, не понравился победительный блеск его глаз, еще более усиливающийся, когда его взгляд обращался к ее подруге, — ты, как обычно, что-то напутал. Дамы такого пошиба на убийство не способны. Слишком уж она яркая. И вообще, угомонись уже, ну что ты все свои павлиньи перья распустил до такой-то степени!
Герка дернул углом рта и с оскорбленным видом ринулся за железную дверь, в тесноту и шумиху «Iron Butts».
Александрина ахнула и бросилась за ним. Кажется, она поняла, что переборщила.
Алена только головой покачала. Бог ты мой, какие страсти, оказывается, бушуют! Александрина радикально спятила из-за этого мальчишки!
Интересно, когда сама Алена Дмитриева радикально спятила из-за другого мальчишки, она тоже вела себя столь же глупо?
Наверное, еще глупее. Вспоминается один сугроб, и грязно-белая «Газель», и слезы, и перчатка в сугробе… Вообще многое вспоминается! Многое, совершенно ей не нужное и забытое…[13]
А кстати, о перчатках. Александрина тоже свою уронила и даже не заметила! Получается, и в самом деле сумасшествие по поводу молодых челов проявляется у взрослых дам одинаково.
Вернуться в клуб и отдать перчатку? Неохота мешать выяснению отношений этих голубков.
Алена обрадовалась, когда зазвонил мобильный, а через минуту подъехало такси. Сунула находку в карман: «Ладно, потом позвоню, скажу, что перчатка у меня, все равно увидимся, когда в субботу к Машечке поедем».
Дверца автомобиля захлопнулась, отрезая от нее вечернюю прохладу и все неприятные впечатления, и тут она подумала: «А почему именно эту китаянку заподозрили в убийстве байкера? У нее был повод? Странная история. Или Герка и впрямь что-то напутал?»
* * *
Тиша ходил по земле, высоко поднимал лапки и мяукал, недовольно поглядывая на Верочку. Ему было холодно, он не понимал, почему должен мерзнуть. Дома было так тепло, так хорошо, а тут — брр! Но хозяйка сказала, что надо гулять, что нельзя все время сидеть дома! Вот Тиша и гулял, хотя это ему совершенно не нравилось.
– По-моему, он замерз, — сказала Катя, Верочкина подруга. — Земля холодная.
Верочка посмотрела на Тишу. Она его обожала. Тиша ее тоже обожал. Конечно, наверное, ему холодно, он же маленький такой, ну совсем малехонький. Ему только два месяца. Мама и Верочка пошли в гости к знакомым, и там Вера увидела маленьких котят. Они родились у хозяйкиной кошки. И Тиша (то есть тогда он еще не знал, что он Тиша, думал, он просто котенок) с Верочкой как посмотрели друг на дружку, так котенок к ней бросился, подпрыгнул, повис на штанине и замяукал, словно заявлял: «Это моя хозяйка!», и Верочка сказала:
– Ты мой хороший! Мы тебя возьмем домой! Ты моя радость! Будешь жить у меня!
Мама очень удивилась, она вроде бы и не хотела котенка брать, но Верочка так просила, даже плакала. И Тиша мяукал жалобно, он по-своему, по-кошачьи, умолял: «Возьмите меня! Я хочу быть вашим! Я хочу быть Верочкиным!»
В общем, вдвоем они маму упросили. И Тишу взяли домой, и началась у него и у Верочки счастливая жизнь. Тиша сразу понял, где стоит его тазик с кошачьим песочком, и не пакостил в комнатах, мебель не драл, на шкафы не прыгал. Он катался по квартире, вцепившись в Верочкины джинсы, спал у нее на голове, ел только то, что давала ему она. Но в последнее время он как-то плохо ел, и Вера подумала, что это, скорей всего, от недостатка свежего воздуха. У нее у самой был плохой аппетит, мама знай переживала, что она мало гуляет. А бабушка ворчала: «Плохо ешь! Ветром унесет, если будешь так плохо есть!» И Вера подумала: «А Тиша-то вообще никогда не гуляет! Какой же у него может быть аппетит? Того и гляди похудеет, его ветром унесет!»
И вот сегодня, когда пришла Катя, ее одноклассница, соседка и подружка, взбрело Верочке в голову непременно с котенком погулять. Тиша вроде бы ничего не имел против. Но как только вышли во двор, сразу стало ясно, что это плохая затея. Лапки у Тиши мерзли, он вообще дрожал и недовольно оглядывался на хозяйку. И вдруг перестал оглядываться, насторожился и куда-то быстро-быстро побежал, поджимая лапки.
Девочки поглядели — и засмеялись, потому что Тиша бежал на лужайку. Да-да! Совсем рядом был люк канализации, от которого поднимался парок. Там всегда, даже в морозы, подтаивал снег, а сейчас все-таки была весна, вот земля и отогрелась так, что даже травка проклюнулась. И Тиша ее учуял, и побежал к ней, и начал прыгать, как козленок, и кусать траву, и трепать ее лапками…
– Он хочет пастись! — сказал Катя.
– Он хочет витамины! — сказала Верочка, которую мама вечно пичкала витаминами, чтобы не так часто болела. — Вот мы его летом на дачу заберем, там этих витаминов в траве завались!.. А пока тут пускай пасется.
Ну вот, Тиша пасся, а девочки на него смотрели. Потом они немножко озябли стоять на одном месте. Но котенок уходить не хотел. Грыз травинки, царапал землю лапками…
– Может, домой пойдем? — сказала Катя. — Надоело тут стоять.
– Пусть еще немножко погуляет, — решила Верочка. — Ну еще минуточек десять. А мы пошли на качели?
Качели недавно отремонтировали. Всю зиму они болтались на одном тросе, перекошенные и облезлые, а сейчас люльку поменяли, подвесили накрепко, покрасили — раскачивайся как хочешь, хоть до неба! Верочке давно хотелось покачаться, но мама не разрешала, говорила, что краска к куртке и джинсам прилипнет. Но с тех пор уже неделя прошла, вчера Верочка видела, как большие девочки из третьего подъезда качались, и их куртки и джинсы не запачкались. Значит, и им с Катькой можно. А Тиша пускай пока пасется.
Они качнулись всего только разика два или три, когда мимо прошел тот дядька. Он был какой-то весь толстый и коричневый, будто медведь. Все, что Верочка о нем запомнила: его широченную коричневую куртку. Ну, прошел и прошел, а когда проходил мимо канализационного люка, наклонился, потом выпрямился — и дальше направился. Верочка думала, что у него, может, шнурок развязался, вот он и наклонился, чтобы его завязать.
Но потом… когда им с Катей надоело качаться и они вернулись за Тишей, и не нашли его, и долго бегали вокруг, и звали, и Верочка крепилась-крепилась, а потом начала плакать от страха и горя… вот тогда она поняла: дядька коричневый наклонялся не для того, чтобы шнурки завязать. Он присел, чтобы Тишу забрать. И забрал, и утащил к себе.
![Роберт Хайнлайн - Чужак в чужой стране [= Чужой в чужой земле, Пришелец в земле чужой, Чужак в стране чужой, Чужак в чужом краю, Чужой в стране чужих]](/uploads/posts/books/116183/116183.jpg)
