Анастасия Соловьева - Полюбить Джоконду
Но вот мелькнул просвет — появился шанс выбраться из мрака. Однако в любую минуту все может провалиться, например, из-за Гришки. Художник он, конечно, талантливый, а в остальном — слон в посудной лавке. Сейчас ляпнет какую-нибудь глупость, а припрятанные диктофоны любезно подхватят ее и донесут до ушей господина Карташова. Или еще лучше Иннокентия — немецкого профессора, от одного взгляда которого хочется сквозь землю провалиться.
Чем дольше я рассуждала так, тем становилось яснее: к свиданию мы с Гришкой не готовы совершенно. Надо было бы встретиться заранее, прорепетировать, что ли. Только где нам с ним репетировать? На глазах у разъяренной Светки? Или у нас? Елена будет оскорблена, увидев рядом со мной чудаковатого Гришку, а муж просто захлебнется иронией.
В дверь наконец-то позвонили, и я испугалась.
«Что это за квартира? Откуда у Карташова ключи от нее?» — думала я, направляясь к двери.
На пороге стоял Гришка, но это все равно напряжения не снимало.
Тяжело дыша, он внес в квартиру две огромные сумки.
— Здравствуй, Гришенька, — поспешно поздоровалась я, боясь, что он сейчас что-нибудь не то брякнет.
— Здравствуй, моя рыбка.
Я не выдержала и засмеялась, но, в общем, это можно было принять за радостный смех влюбленной женщины. Хотя мне-то влюбленной казаться необязательно.
— Ты, я вижу, истосковалась по мне, — затверженно продолжал он, — ненаглядное ты мое солнышко.
Было понятно: Гришка демонстрирует домашние заготовки. Но где он набрался этой галиматьи? Мог с кем-нибудь посоветоваться, с той же Светкой.
— Пойду поставлю чайник, — сказала я, стараясь держаться как можно естественнее.
Когда чайник вскипел, я позвала:
— Котенок! Иди пить чай.
— Иду, цыпленочек мой, — донеслось из коридора, и я едва не вылила на себя кипяток.
Гришка вошел на кухню с листом бумаги, присел к столу и стал напряженно читать:
— О, бриллиант моего сердца! О, отрада моих очей!.. — (Я пнула его ногой под столом.) — …О, прохлада моей души! Как усталый путник…
Я вспомнила: это из «Старика Хоттабыча» и, рассмеявшись, выхватила бумагу у него из рук. Наверное, Гришка читал сказку детям, и эта нелепица запала ему.
Он обалдело следил за мной, я металась в поисках пишущего предмета. Отчаявшись найти что-то на кухне, бросилась в прихожую за сумкой, успев крикнуть на ходу:
— Чай стынет, Гришенька. Ты уж напейся чаю! Устал, поди, с дороги.
Господи, что я несу? Как быстро заговорила на его диком наречии. Вот, подумает Карташов, собрались два идиота. А рафинированный интеллигент Иннокентий гадливо передернется, слушая этот низкопробный фарс. Догадается, и тогда все пропало.
Выцарапав из сумки карандаш, я вернулась на кухню. Увидев меня, Гришка открыл рот, но я аршинными буквами настрочила на его шпаргалке одно слово: «ОБАЛДЕЛ?»
Гришка потерянно, как баран на новые ворота, смотрел то на меня, то на бумажку. «ГОВОРИ ПРОСТО!»
— О, источник… — начал Гришка и окончательно смешался.
«ТЕПЕРЬ МЫ ВСЕГДА БУДЕМ ВМЕСТЕ» — накорябала на листочке я.
Гришка взглянул на меня: его вытаращенные глаза выражали неподдельный ужас.
«ТЫ ЧТО, СОВСЕМ НЕНОРМАЛЬНЫЙ?»
Он схватил карандаш со стола и принялся что-то писать. Воцарилось неловкое молчание. Это был полный крах: вечер только начался, а говорить уже совершенно не о чем. Надо одеваться и уходить домой и ему сказать: давай, дружок, нах хауз! Не получилось из тебя артиста!
Я посмотрела на Гришку — он кивком указал мне на свои записи:
«ВСЕГДА БУДЕМ ВМЕСТЕ?!»
Я уже была близка к обмороку, но тут послышался телефонный звонок.
— Чай простынет, голубчик, — почти машинально сказала я, ужасаясь сдвигам в собственном сознании, и побежала к телефону. Кто бы это мог быть? Саша?
— Это я, Карташов. Называй меня Лешик.
— Здравствуй, Лешик, — не моргнув глазом, отреагировала я.
— А ты ничего, молодец. Хвалю! Такого козла заарканить… С меня — премия. Завтра я тебе сам деньги принесу и ублюдку этому объясню популярно, что ты — обалденная баба.
— Ты-то откуда знаешь? — наивно спросила я.
— Так скажем, что я твой муж. Дескать, сдаю с рук на руки под расписку. Скажем, что ты из-за него меня выгнала. А то он ни бе ни ме ни кукареку… И вот еще что. В холодильнике — две бутылки шампанского. Предложи ему, может, будет чуть побойчее.
Я поняла: Карташов — придурок — принял наше представление за чистую монету. Теперь он доволен и даже готов помочь. И это меня вдохновило.
— Давай, зайчик, выпьем шампанского, — предложила я, опять вернувшись на кухню.
Гришка кивнул.
«ГОВОРИ КАК МОЖЕШЬ!» — отписала я и вдруг заметила: он сидит на кухне в зимних ботинках, и под табуреткой уже растеклась большая грязная лужа.
— Давай выпьем, — механически согласился он.
За шампанским наступил относительно благоприятный период. И тема нашлась подходящая: парсуна. Надо ее из Бутова на Сухаревку привезти, а здесь где расположиться? В комнате — египетская тьма, на кухне тесно.
Но дальше следовал вопрос совсем непраздный: где и как ложиться спать. Если сразу разойтись по углам, уснуть — Карташов точно заподозрит неладное.
«ИДИ В КОМНАТУ, — даю я ценные указания в письменной форме. — ПОВЗДЫХАЙ, ПОСКРИПИ КРОВАТЬЮ И МОЖЕШЬ ЛОЖИТЬСЯ».
«СКОЛЬКО ВРЕМЕНИ СКРИПЕТЬ?» — интересуется Гришка.
«ТЕБЕ ВИДНЕЕ!»
Я быстро переодеваюсь в Ленкин спортивный костюм и, убаюканная монотонным скрипом, засыпаю, свернувшись клубочком, в кухне на короткой кушетке.
Глава 9
Меня разбудил дверной звонок.
Полусонная, я со всех ног бросилась открывать. А вдруг Гришка опередит меня?! Но он не подавал признаков жизни, должно быть, перенапрягся вчера, раскачивая диван.
— Кто это? — Спросонья мой голос прозвучал тоже скрипуче.
— Я, — отозвался Саша из-за двери. Сон моментально сошел на нет.
Не поверил! Приехал проверять! Вскочил ни свет ни заря в субботу!.. Только бы не сорваться, ничем себя не выдать!
— Привет. — Я принужденно улыбнулась. — Что это ты в такую рань?
— Да вот, парсуну вашу привез. — Он прислонил к стене подрамник.
— Проходи на кухню, располагайся. Выпей со мной чайку.
Нужно было нащупать правильный тон, нужно было учиться говорить с ним как с чужим. Страшно сфальшивить — и страшно представить, что он чужой.
Саша разделся, прошел на кухню, посмотрел на скомканный плед на кушетке, потом заглянул в комнату. Гришка спал одетый на неразобранном диване, рядом валялись его ботинки.
«ДОВОЛЕН?»
Я ткнула ему под нос вчерашний листочек. Он прочитал то, что я написала, вчитался в нашу вчерашнюю переписку, еле сдерживая смех, потом перевернул листочек и вытаращил глаза на Гришкины шпаргалки.
