Екатерина Черкасова - Сладкая ночка
— Да мы тебя не пугаем, просто ты должна быть готова к худшему.
— Мне кажется, худшее уже наступило, — пессимистично заявила я.
Паша и Гриша заставили меня в подробностях пересказать разговор с Кирой. Затем они думали, вяло жевали сухарики «три корочки» с чесноком, привезенные из дома, и пускали в потолок кольца дыма.
Я слонялась из угла в угол, пытаясь найти какое-нибудь решение. Однако ничего, кроме того, чтобы слетать домой и привезти им этого чертова скарабея, в голову не приходило. Я поделилась этой мыслью с Пашей и Гришей, но они раскритиковали ее в пух и прах. По их мнению, даже если я верну жука, наши с Кирой жизни все равно будут в опасности…
— Надо выручать девчонок! — твердо заявил Паша.
— Ясное дело, но как? — Гриша был настроен не так оптимистично.
— Слушай, — обратился ко мне Паша, — а что за чушь твоя подруга несла про полицию и Скотланд-Ярд?
— Наверное, ей велели это сказать. Хотя раньше я спросила ее, что она видит из окна…
Мы все подхватились и рванули к окну. Прямо перед нашими глазами на фоне большого офисного здания вращалась надпись «New Scotland Yard».
ГЛАВА 10
Мои друзья решили, что у меня слишком приметная внешность, поэтому меня надо замаскировать. Паша выдал мне свои джинсы, в которые я, надо сказать, едва поместилась, майку с иероглифической надписью, которую можно перевести как «пошел ты…». Гриша же выделил темные очки и бейсболку, под которую я убрала длинные кудрявые волосы. После этого в зеркало на меня смотрело существо неопределенного пола, национальности и возраста.
Когда стемнело, мы вышли на улицу, прихватив с собой все, что могло считаться оружием: раскладной ножик, которым Гриша вскрывал шпроты, тяжеленную ножку от настольной лампы, ловко выкрученную Гришей, и баллончик с перечным газом. Баллончик доверили мне как слабой женщине. По-моему, все это была абсолютно идиотская затея, и я предложила все же вызвать полицию. Однако любители приключений Паша и Гриша решили, что мы должны сами освободить Киру. Я попыталась возражать, но друзья хвастливо заявили, что все иностранные спецслужбы против них — что выпускники детского сада против героев революции. Рвение моих египтологов было все равно лучше, чем бездействие, и я была Паше и Грише благодарна просто за то, что они принимают такое участие в моей жизни.
Мы прошли под окнами зданий напротив Скотланд-Ярда. Рядом с отелем здесь стоял дом, в котором сдавались апартаменты. Во многих окнах горел свет. Меня просто-таки умилило, что кто-то гвоздиком нацарапал код замка, совсем как дома в Москве, поэтому мы свободно вошли в подъезд. Здешние квартиры вряд ли относились к разряду дешевых, лестницу устилал ковер, повсюду висели зеркала, а на листьях искусственной пальмы не было следов пыли.
Я сняла очки и бейсболку, чтобы не напоминать мелкого грабителя, и направилась к консьержке. Это была милая английская старушка с седыми кудряшками и розовыми морщинистыми щечками. В руках у нее мелькали спицы, что полностью соответствовало образу образцовой матери и бабушки.
Я широко улыбнулась и произнесла с сильным арабским акцентом:
— Я ищу своих знакомых, они арабы. Но потеряла листок с номером квартиры. Вы мне не поможете?
Консьержка внимательно осмотрела меня.
— Вы земляки? — ей определенно хотелось поболтать.
— Да, они друзья моего брата. Школьные друзья, — охотно пояснила я. — Я заканчиваю университет. Уже давно в Британии.
— Университет! — восхитилась старушка. — Учиться — это просто замечательно! А что же вы изучаете?
— Древнюю историю, — почти не соврала я.
— Ах, как это, должно быть, интересно! — консьержка отложила вязание и явно хотела продолжить разговор, что не входило в мои планы. — Не собираетесь остаться в Лондоне?
— Что вы! Я так скучаю по родине! — довольно искренне воскликнула я, зная, как здесь не любят эмигрантов. — Вот встречаемся с земляками, поем песни…
— Да, да! — старушка затрясла седыми кудряшками. — Каждый должен жить там, где родился, где его народ!
Наконец я удовлетворила ее любопытство, и она сообщила, что арабы живут в двух квартирах под номерами 13 и 21.
Ожидавшие меня под лестницей Паша и Гриша уже успели покурить, окончательно протрезветь и соскучиться.
— Тебя только за смертью посылать, — проворчали они.
— Арабы снимают 13-ю и 21-ю квартиры, — сообщила я, не обращая внимания на их недовольство.
— Начнем с 21-й, — решил Гриша, — 13-е — несчастливое число.
Я была уверена, что Кира находится как раз в несчастливой квартире, но промолчала.
Мы пешком поднялись на пятый этаж и приблизились к двери 21-й квартиры.
Паша прижался к ней ухом и долго и внимательно прислушивался. Затем выпрямился и произнес:
— Ничего не слышно.
Не знаю, как в Лондоне, а в Москве нет такой двери, за которой нельзя ничего не услышать. Я не поверила Паше и прислонилась к теплому дереву, нагретому его щекой. И сразу же услышала отдаленные звуки арабской музыки, телефонный звонок и детский плач. Словом, обычные звуки квартиры, где живет семья, а не держат заложника. Я сообщила свои соображения ребятам, но они заявили, что должны все проверить. Гриша позвонил в дверь, а мы спрятались. Дверь открыла молодая беременная женщина. За ее подол цеплялся черноглазый малыш, еще один выезжал на велосипеде в коридор из гостиной, заваленной игрушками. Вкусно пахло домашней едой. Мне показалось, что хозяйка квартиры ливанка или палестинка.
— Мужа нет дома, — сообщила она Грише вместо приветствия.
— Я из телефонной компании. Поступило сообщение о неисправности, — сказал Григорий.
— Минутку, проходите, — сказала женщина, открывая пошире дверь и пропуская мнимого телефонного мастера. — Проверяйте, но, кажется, все работает.
Она подхватила на руки малыша и смотрела, как Григорий набирает первый попавшийся номер и якобы с кем-то разговаривает.
— Все в порядке, — он положил трубку, — просто диспетчер ошибся.
— Бывает, — мягко улыбнулась женщина, закрывая за ним дверь.
— Обычное арабское семейство, — констатировал Григорий.
— Да мы уже поняли.
Соблюдая осторожность, мы спустились на два этажа и приблизились к двери, где, мы теперь точно знали, скрывали мою Кироньку.
Как обладающую самым тонким слухом, меня поставили к двери и с напряжением следили за выражением моего лица. Сначала я вообще ничего не слышала. Затем уловила негромкий разговор по-арабски между двумя мужчинами. Затем кто-то из них, видимо, говорил по телефону, но уже громче и по-английски. Вероятно, он ходил по квартире с трубкой, потому что звук то приближался, то удалялся. В какой-то момент мне удалось разобрать:
