Патриция Гриффитс - Преграды любви
— Я не полицейский. Я агент государственной спецслужбы, и почти в отставке, у меня небольшая ферма в штате Коннектикут — три козы, одна корова и пять лошадей. Вы не представляете, как болезненно реагируют местные власти, когда какой-нибудь «чужак», размахивая пистолетом, производит аресты в их штате.
— У вас есть козы? — Алекс не могла прийти в себя от удивления. Что общего между загадочным спецагентом и козами? Коровы и лошади — это куда ни шло. Но козы?
— Мой сосед подарил мне их, — ответил небрежно Тревис и провел рукой по волосам. — Дело в том, что я не имел права арестовывать их, да еще в таком людном месте, как торговый центр. Задачей было задержать их во время передачи бриллиантов и получения денег, так сказать, взять с поличным, тихо и без всякой стрельбы.
Алекс промолчала, как бы обдумывая то, что он сказал. А затем вдруг спросила:
— В таком случае, почему вы здесь?
Он сердито посмотрел на нее.
— Вы забыли, у меня ветрянка.
— Я имею в виду не здесь, у меня, а в этих краях, — терпеливо пояснила Алекс.
Тревис подумал, что не стоит ломать голову над тем, что именно она хотела сказать. У него есть дела поважнее.
— В тот день, когда мы встретились с вами те двое, которых вы видели, охотились за мной. Это были люди Леклера. Вечером, когда вы привезли меня в отель, они уже были там и они же стреляли в меня. Но на сей раз помощь подоспела вовремя. Бандитов арестовали за попытку убийства. Судебное заседание должно было состояться вчера, но, поскольку я не смог явиться, оно отложено на неделю.
— Понимаю, — тихо произнесла Алекс, стараясь не выдать себя. Ее охватил страх, и она зябко повела плечами. Сам факт того, что его собираются убить, был достаточно ужасен, но то, что он знает об этом и говорит совершенно спокойно, было выше ее понимания.
— В чем дело? — спросил Тревис, когда увидел, как изменилось ее лицо.
— Ничего, — ответила Алекс, сама пораженная тем, как близко приняла все к сердцу.
Тревис недовольно хмыкнул.
— Перестаньте притворяться, Алекс. У вас все написано на лице. Я сказал что-то не то?
Она покачала головой, следя глазами за его сильными тонкими пальцами, играющими с клубком голубой шерсти. Такие руки бывают у художников и музыкантов, но не у профессиональных стрелков по живым мишеням.
— Просто я подумала, что никогда не пойму тех, кто так просто и спокойно говорит о насилии.
— Мир полон насилия, — ответил он сухо. — Вы можете сколько угодно прятаться от него в своих красивых и комфортабельных пригородах и делать вид, что его нет. Насилие существует в реальном мире, поверьте мне. Вы ошибаетесь, я говорю о нем не просто так и отнюдь не спокойно. Я очень серьезен, когда говорю о насилии.
Она посмотрела на него, лицо ее стало замкнутым.
— Так вот что вы думаете обо мне? Считаете, что я живу только интересами своего маленького мирка и не знаю, что происходит в вашем большом «реальном», как выразились, мире?
Его руки, мнущие клубок, замерли. Он понял, что обидел ее.
— Я не осуждаю ваш образ жизни, Алекс, — попытался успокоить ее Тревис. — Просто я хотел сказать вам, что в мире гораздо больше плохого и недоброго, чем вы думаете.
— Вот как, — сказала она сдержанно и настороженно. Бог знает, что творилось в ее душе под маской кажущегося спокойствия. — Как случилось, что вы стали секретным агентом? — вдруг спросила она, меняя тему.
Тревис подавил зевок. Когда он заговорил, голос его был тих и спокоен. Он был рад, что беседа входит в безопасное русло.
— В последний год учебы в колледже я по обмену прослушал курс лекций в Западном Берлине. Там я встретился и подружился с Джоэлом Гибсоном. Его отец был вторым секретарем американского посольства. По окончании учебы отец Гибсона предложил нам поработать летом курьерами в посольстве. С этого все и началось. Мы с Джоэлом считали себя без пяти минут Джеймсами Бондами.
— А ваш диплом, полученный в колледже? Разве он не давал вам иного выбора?
Пальцы Тревиса, игравшие с клубком, замерли. Ее вопрос возродил в памяти многое. В сущности, за несколько месяцев бездействия в больнице, а потом в отпуске, он кое-что уже предпринял, и не безуспешно. Но все это исчезло вместе с украденным багажом, подумал он с горечью и досадой. Ему стало обидно.
Но голос его ничуть не изменился, когда Тревис продолжил свой рассказ:
— В колледже моим основным предметом было искусство. Но по окончании я убедился, что спрос на таких, как я, невелик. Я мог бы не работать. Страховка отца позволяла мне это, да и мать после смерти кое-что мне оставила. Таким образом, — тут он, как всегда, пожал плечами, — я, в сущности, вполне мог заниматься всем, чем мне хотелось бы.
— И вам захотелось стать шпионом? — Ее голос выдал степень ее удивления.
Тревис зевнул, пониже опустился на подушки и натянул простынью.
— В тот момент да.
Он повернулся и лег на бок, уставившись на нее.
— А теперь? Что вы намерены делать теперь, когда выйдете в отставку?
Алекс вдруг почувствовала, что это ей небезразлично. Какое ей дело до его будущего? Что это с ней?
Но ответа не последовало. Она услышала лишь тихий вздох и, посмотрев на Тревиса, увидела, что он спит. Рука его разжалась, и клубок спутанной голубой шерсти лежал на полу.
Она нагнулась и подняла его.
Мне нет дела до судьбы этого человека, решила Алекс. Я просто помогла ему. Я сделала бы это, будь на его месте любой другой.
Ну и что из того, что у меня замирает сердце, когда вижу его улыбку, что бесконечно подхожу к двери его спальни и смотрю, как он спит, что по ночам, когда не спится, представляю себя в его объятиях. Разве это означает, что я влюблена? Нет, подружки правы. Я так долго была лишена мужского внимания, что теперь любому ничего не стоит вскружить мне голову.
Взглянув на клубок шерсти, который держала в руках, Алекс вдруг вспомнила, как пару недель назад в магазине долго искала пряжу, перебирая все оттенки голубого, пока не нашла такой, как глаза Тревиса.
6
Тревис медленно опустил трубку на рычаг, откинулся на подушку и облегченно вздохнул. Кажется, все прошло гладко. Леклер клюнул. Мошенник поверил и, повысив цену до полумиллиона долларов, был уверен, что ему удалось уговорить Тревиса провести за нос федеральную спецслужбу и бриллианты уже его.
Недобрая усмешка, появившаяся на губах Тревиса, тут же исчезла. Разумеется, он готов был на прощание помочь родному отделу поймать наконец убийцу. Однако сознание, что этот негодяй считает его теперь продажным госчиновником, было Тревису отвратительно. Ему доводилось иногда играть и эту роль, когда того требовали обстоятельства, и обычно он не придавал этому значения. Но на сей раз это далось ему через силу. Почему?
