Нора Робертс - Поцелуй смерти
– А что?
– Очевидно, Снукса. Пижон описал, как он выглядит, хотя мне это ничего не сказало, так как все бомжи похожи друг на друга. Но потом он добавил, что этот делает цветы, и я понял, что речь идет о Снуксе.
– И ты сказал ему, где ночует Снукс?
– Да, а что такого? – Ледо улыбнулся, но улыбка быстро увяла: судя по всему, его крошечный мозг приступил к тяжкому процессу умозаключений. – Значит, этот пижон выпотрошил Снукса? Но зачем? Слушайте, Даллас, я тут чист как стеклышко. Пижон спросил, где ночует бомж, и я ответил. Почему бы и нет? Я ведь не знал, что он замышляет убийство. – Ледо вскочил с койки; пот снова выступил у него на лбу. – Вы не можете пришить это мне! Я просто поговорил с тем ублюдком…
– Как он выглядел?
– Не помню. Пижон и есть пижон. – Ледо развел руками. – Весь лощеный.
– Возраст, раса, рост, вес? – допытывалась Ева.
– Не знаю! – Дернув себя за волосы, Ледо начал ходить взад-вперед. – Я не обратил внимания. Это было две или три ночи тому назад. – Он с надеждой взглянул на Еву, но та молча наблюдала за ним. – Думаю, он был белый: черномазого я бы запомнил. А так я в основном смотрел на его пальто. Оно было черное, длинное и на вид теплое и мягкое.
«Идиот!» – подумала Ева.
– Вспомни хотя бы, какого он роста. Когда ты говорил с ним, то смотрел вверх, вниз или прямо перед собой?
– Вверх! – Ледо просиял, как школьник, правильно ответивший на экзамене. – Да, он был высоким парнем. Лица я не разглядел – было темно, а мы стояли в тени. На нем была шляпа, а пальто застегнуто на все пуговицы. Было холодно, как в утробе у мертвой шлюхи.
– Ты никогда не видел его раньше или потом?
– Нет, только один раз. – Ледо провел по губам тыльной стороной ладони. – Я ничего плохого не сделал!
– Тебе следовало вытатуировать эти слова на лбу, Ледо, тогда бы ты не повторял их каждые пять минут. Пока это все, но если ты снова понадобишься, я надеюсь, мне не придется долго тебя разыскивать. Это выведет меня из себя.
– Я никуда не денусь. – От облегчения у него на глазах выступили слезы. – Все знают, как меня найти.
Ледо метнулся к двери, но застыл как вкопанный, когда Ева положила ему руку на плечо.
– Если ты снова увидишь этого пижона или кого-нибудь похожего на него, сразу сообщи мне. Не говори ему ничего, что могло бы его спугнуть, а просто позвони мне. – Ева продемонстрировала зубы в улыбке, от которой у него закрутило в кишках. – Как меня найти, тоже все знают.
Ледо открыл было рот, но потом решил, что холодный взгляд Евы не располагает к попыткам требовать плату за информацию. Он трижды кивнул и выбежал в дверь, которую распахнула Ева.
Мышцы Пибоди были напряжены до тех пор, пока они не вернулись в свою машину и не проехали три квартала на восток.
– Это было забавно, – заметила она. – В следующий раз давай найдем место, где водятся акулы, и поплаваем.
– Ты справилась, Пибоди.
В устах Евы это был лучший из комплиментов, и Пибоди с облегчением улыбнулась.
– Признаться, я дрожала с головы до ног.
– Это потому, что ты хорошо соображаешь. В противном случае я не взяла бы тебя с собой. Ладно, теперь мы знаем, что им был нужен именно Снукс. Не просто любой бомж или любое сердце, а именно он и его сердце. Что же в нем было особенного? Ну-ка, прочитай мне снова все данные о нем.
Выслушав еще раз этапы жизни жертвы со дня рождения, Ева покачала головой.
– Тут должно что-то быть. Не могли же они просто вытащить его фамилию из шляпы! Может быть, это семейное дело? – Она помолчала, обдумывая это предположение. – Кто-то из его детей или внуков, к примеру, не простил ему того, что он бросил их. Сердце может оказаться символом…
– Ты разбил мое сердце, и я заберу твое?
– Что-то в этом роде. – Семейные отношения с их любовью и ненавистью, принимающими иной раз самые уродливые формы, всегда смущали и озадачивали Еву. – Нужно побольше разузнать о его семье – хотя бы для того, чтобы исключить эту версию.
Они снова отправились на место преступления. Полицейские датчики все еще обеспечивали контроль, и Ева надеялась, что здешним обитателям не хватило знаний и опыта, чтобы обойти их и пошарить в жилище Снукса. На углу она заметила двух торговцев, ежившихся в облаках пара, которые поднимались из канализационной решетки. Бизнес явно не процветал. Парочка нищих слонялась туда-сюда. На другой стороне улицы несколько бездомных толпились у костра, от которого исходило больше вони, чем тепла.
– Поговори с торговцами, – приказала Ева Пибоди. – Они замечают больше других. Возможно, нам повезет. А я хочу еще раз взглянуть на его жилище.
– Пожалуй, они будут словоохотливее, если я куплю сосиску.
Ева подняла брови, выходя из машины.
– Ты, должно быть, дошла до отчаяния, если рискуешь есть что-то, купленное в этом районе.
– До полного отчаяния, – кивнула Пибоди и, расправив плечи, решительно зашагали к решетке.
Пока Ева раскодировала датчики, она ощущала на себе взгляды обитателей здешних улиц. Ее спину обжигали глаза, полные гнева, растерянности, страдания. Она словно чувствовала, как отчаяние и надежда этих людей заползают ей под кожу, и изо всех сил старалась не думать об этом.
Отодвинув убогое одеяло, Ева нырнула в клеть, снова вдыхая запахи нищеты и смерти.
«Кто же ты был, Снукс?»
Она подобрала букетик бумажных цветов, покрытый тонким слоем порошка, который оставила следственная группа. Им пришлось брать на анализ каждый волосок и кусочек ткани, учитывать все флюиды, которые источает мертвое тело, просеивать всю грязь… Это потребовало много времени, но Ева сомневалась, что их находки помогут ей найти ответы на вопросы, в которых она нуждалась.
– Ты был осторожен и аккуратен, – пробормотала она, обращаясь к убийце. – Ты не оставил никаких следов. Или думал, что не оставил.
И жертва, и убийца всегда оставляют за собой какой-то след – или просто эхо. Ева научилась видеть и слышать все это.
Итак, убийцы прибыли сюда зимней ночью в роскошном автомобиле, хорошо и тепло одетые. Они не подкрадывались тайком и не пытались маскироваться, не спешили и не суетились. Что это было? Дерзость? Самоуверенность? Должно быть, они ощутили отвращение, отодвинув занавеску и почувствовав запах. Но врачи должны были привыкнуть к неприятным запахам.
Эксперты обнаружили, что на обоих были хирургические маски и перчатки. Почему они их надели? Для защиты, из осторожности или просто по привычке. Они воспользовались антисептиками, стерилизовали инструменты… Но ведь это бессмысленно, поскольку им было абсолютно все равно, пострадает ли пациент от инфекции!
Ева тяжело вздохнула и огляделась. Им было нужно освещение, более яркое, чем колеблющийся свет огарка свечи или фонарика на батарейках, которые находились на одной из покосившихся полок Снукса. Очевидно, в саквояже врача вместе с лазерным скальпелем и другими инструментами лежала мощная лампа. Интересно, проснулся ли Снукс, когда вспыхнул свет? Хватило ли ему времени подумать, удивиться, испугаться, прежде чем укол лишил его сознания?
