Анна и Сергей Литвиновы - Предмет вожделения № 1
Все оказавшиеся в Москве в этот жаркий предвечерний час старались спрятаться в кондиционированных прохладах офисов и магазинов.
Кобылин шел, отставая от него на полшага.
– Мы ее не нашли, – кротко ответил он. – Она не оставила никаких следов.
– Что-о?
Кобылин молчал и покорно тащился чуть сзади.
– А ну, повтори!
– Мы ее не нашли, – шепотом повторил подчиненный.
Он остановился, почувствовав, как гнев поднимается изнутри, застилает красным глаза…
Он повернулся, огляделся по сторонам. Вокруг никого. Тогда он коротко и сильно ударил Кобылина в живот.
Тот задохнулся, стал хватать ртом воздух.
Глаза Кобылина вылезли из орбит.
– За что-о… – простонал бедолага.
Сцепив руки в замок, он ударил его сверху по корпусу.
Кобылин охнул и опустился на колени.
Никто не видел этой сцены. Страстной был совершенно пуст. Разве что заметили пара-другая равнодушных ко всему водителей – из числа парящихся в пробке…
В тот момент, когда Кобылин корчился у его ног, он вдруг почувствовал: дикий гнев проходит. Ярость отпускает его, расслабляет свою железную хватку. Пелена, застилавшая глаза, исчезает. Дышать снова становится легко. В душе возникло ласковое, сладостное чувство – как всегда после разрядки. Как приятно… Настоящая эйфория…
– Ну, ладно тебе, Кобылин… – ласково проговорил он. – Ты уж меня извини… Не сдержался… Ну, давай, поднимайся…
Тот по-прежнему стоял на коленях у его ног.
Он подал Кобылину руку, помог подняться. Ласково похлопал его по плечу. Приобнял.
– Ну, не серчай, Кобылин, не серчай… Бывает… Давай лучше подумаем: что нам с тобой делать дальше?
Глава 4
Восьмое июля, вторник
Неизвестно почему, но Таня проснулась в самом радужном настроении.
Хотя, казалось бы, чему радоваться? Ее преследуют непонятно за что! Преследуют какие-то неизвестные силы. Она вынуждена скрываться. Спит не в своей постели, а черт знает где – даже собственной зубной щетки нет. К тому же пропадают отгульные дни, которые она непосильными трудами копила на тур в Китай…
А вот поди ж ты!.. Радостно на душе – и все тут.
Может, это оттого, что у нее по жизни организм мало адреналина вырабатывает? И когда ничего не происходит, ей скучно? Когда все гладко и размеренно – она хиреет, тоскует и вянет? А если ей угрожает опасность, то сердце уже бьется живее, кровь бурлит и поутру почему-то хочется петь.
К тому же приятно, что она оказалась нужна отчиму. Впервые за много лет не она у него помощи попросила, а наоборот. Хотя Валерочка противится, чтоб она была рядом, Таня чувствует, что нужна ему.
Радостно и оттого, что она с ним опять вместе. Она не в гости к нему на часок заехала, как обычно в последние годы, а, словно в далеком детстве, живет с ним в одном доме. Будто они вдвоем отпуск проводят…
Последний раз такое было, наверно, лет пятнадцать назад – когда отчим еще был женат на маме, и Таня с Валерочкой поехала на турбазу в Красную Поляну и Кудепсту. Лазили по горам, ходили в настоящий поход, катались на канатной дороге… Как давно и счастливо это было!..
Снизу, из гостиной, послышался кашель отчима.
«Перхотный кашель курильщика», – произнесла Таня вслух неизвестно откуда всплывшую в памяти фразу.
Отчим вечно вставал в чертову рань. Кофе дул, курил натощак…
Настоящий жаворонок. А вот она – сова. Вечером саму себя никак не уложишь, зато утром так хорошо спится!..
Таня глянула на часы.
Одиннадцать!
Вот это да! Ну она и заспалась! Даже для нее перебор.
Таня быстренько откинула простынку и, как спала, голенькая побежала в ванную. Благо, в особняке босса в каждой спальне было по ванной.
Всего спален имелось три. Как раз для нее, Валерия Петровича и Синичкина. Если, конечно, они окончательно перейдут на осадное положение и Павел тоже пожалует жить сюда.
…Когда Таня вытиралась, она услышала: внизу разговаривают два мужских голоса. Слов не разобрать.
«Бу-бу-бу», – басил отчим. «Бу-бу-бу», – отвечал второй. Разговор носил мирный характер, поэтому Таня накинула халат, видимо, принадлежащий какой-то из одалисок босса («Будем надеяться, ничем не заражусь»), и спокойно пошла к лестнице.
Когда она спускалась, ступенька под ее ногой скрипнула. Разговор внизу тут же прекратился.
Она вошла в гостиную.
Отчим сидел, утопая в кресле, и – конечно же! – курил свою очередную вонючую сигарету (комната уже вся была в сизом дыму). По ней кружил Синичкин с чашкой кофе в руке. Беседа явно прервалась на полуслове.
– Опять секреты? – набросилась она на отчима.
И скомандовала Павлу:
– А ну-ка, сделай мне кофе.
Потом подошла к окну и распахнула его настежь – в лето, полное солнца и посвиста птиц.
– Опять все прокурил! – попеняла она Валере.
Отчим оправдался традиционно:
– Лучше помереть от дыма, чем от озноба.
– Тебе кофе с сахаром? – крикнул из кухни Синичкин.
– Мог бы уже запомнить: да!
– Откуда я знаю? Может, ты худеешь… – проворчал Павел.
– Что-о? – завопила Таня. – Ты хочешь сказать, мне пора худеть?!
Она была готова наброситься на Синичкина с кулаками, но посмотрела на его испуганное лицо и поняла: ничего подобного он не имел в виду, просто брякнул, не подумавши.
– Извини… – смущенно пробасил Паша. – Я привык, что все вокруг худеют…
– Почему? – вмешался в их разговор отчим. – Я вот, например, не худею.
– Танечка, что ты будешь есть на завтрак? – "виновато спросил Павел.
– Сало, – буркнула она. – И большущий кусок жирного торта. И еще взбитые сливки… И попробуй только сказать, что у меня толстая попа! – с деланой яростью добавила она.
– А я разве это говорил? – искренне изумился Синичкин.
…Когда Павел обеспечил Таню кофе и бутербродами с ветчиной и сыром, отчим кивнул;
– Ну, продолжай.
Синичкин бросил на него удивленный взгляд, мигнув в сторону Тани: мол, разве при ней можно?
– Валяй-валяй, она в курсе.
Павел пожал плечами и важно произнес:
– В результате проведенной спецоперации мне удалось добыть совершенно секретные сведения, представляющие исключительную ценность для нашего расследования…
– Я представляю себе эту спецоперацию, – как бы про себя проговорила Таня. И хмыкнула:
– В чьей-нибудь постели…
Синичкин слегка стушевался, но сказал не менее важно:
– Методы агентурной работы я предпочитаю не разглашать… Итак, вот они, эти данные.
