Конни Мейсон - Нежный враг
Ноги Арианы подкосились, и ей пришлось схватиться за него, чтобы не упасть. Лион ответил тем, что поднял ее и отнес на кровать. Раздеваться или раздевать ее он не стал. Просто задрал ее сорочку и сюрко до пояса, опустил до колен свои штаны и повалился на нее. Она почувствовала, что руки его прикоснулись к самым сокровенным частям ее тела, стали делать все те вещи, которые заставляли ее сходить с ума от желания. Она вскрикнула, попыталась увернуться от его горячего жезла. Уж лучше порка, чем чувствовать его мужскую власть над ее телом.
Он вошел в нее, сильно и глубоко. Так сильно, что разрядка должна была последовать через несколько секунд. Гнев довел его до этого, лишил воли и заставил изменить свое решение. Любовь не должна была становиться орудием наказания. Боже, помоги ему, ибо сам себе он помочь не в силах. Немая мольба как будто немного успокоила его, потому что губы его смягчились, а руки стали двигаться ласковее. Но было поздно. Он чувствовал, что тело его уже начало выделять требующий выхода жизненный сок, и понимал: Ариана удовольствия не получает.
Ариана заставила себя терпеть, пока его бедра бились в нее, а рот терзал ее губы. И слабым утешением было то, что он никогда не узнает, как отчаянно ей хотелось ответить, как, благодаря ему, ее тело чудесным образом оживало. А потом она почувствовала, как он на миг замер, услышала его вскрик и поняла: сопротивляться поздно. Он наказал ее тело самым унизительным способом, хоть и не это было его целью. Оставаться неудовлетворенной и жаждущей было почти так же мучительно, как выдержать порку кнутом.
Как же она ненавидела нормандского выродка!
Однако достаточно ли сильно, чтобы отравить?
Сейчас, в эту минуту, да.
Пролив семя, Лион сразу же скатился с Арианы. Он удовлетворил телесные желания, но удовольствия не получил. Его охватило сильнейшее чувство стыда за свой поступок. Он бы предпочел, чтобы она стонала и металась под ним, отдаваясь его страсти, чтобы руки ее сомкнулись на его плоти, чтобы губы раскрылись ему навстречу. Увы, раскаиваться было поздно. Если это сделать, Ариана примет раскаяние за признак слабости, и тогда сохранить дисциплину в их браке будет невозможно. Нет, он не выкажет сожаления, не проявит слабины. Пусть она считает, что это было вступление к обещанной порке.
Лион встал с кровати. Натянул штаны и посмотрел на Ариану. Опустошенное лицо ее снова заставило его почувствовать угрызения совести, но он уже принудил свое сердце ожесточиться.
– Я вернусь за ответом, миледи. Дайте слово быть верной, объясните записку, и мы забудем об этой неприятности. Если будете продолжать столь безрассудное препирательство, сильно пожалеете, можете в этом не сомневаться. Я не испытываю желания вас бить, но сделаю это, если буду вынужден. – Не услышав ответа, он резко развернулся и решительным шагом вышел из комнаты, надеясь только на то, что достаточно ее напугал, чтобы добиться правды, ведь у него никогда не поднимется рука на это прекрасное тело.
Ариана смотрела на дверь. Руки и ноги непристойно раскинуты, юбки смяты и задраны до пояса. Она страдала. Она горела. Она ненавидела. О, как же она ненавидела! Нормандский выродок унизил ее окончательно. Она готова была убить его за это… Убить…
Она замерла, вспомнив о пузырьке с ядом. Лиона нужно убить! Да, он заслуживает смерти. Он собирался избить ее, когда вернется. Десять ударов кнутом. Она не выдержит и пяти. Потом он присвоит себе Крагмер окончательно и сможет приводить сюда любых женщин. Он этого хочет? Потому назначил десять плетей, а не какое-нибудь менее суровое наказание?
Она села на кровати. Слова Эдрика заслонили все остальные мысли. «Не подведите меня». Словно в трансе она подошла к сундуку. Глядя прямо перед собой остекленевшими глазами, открыла крышку и запустила внутрь руку. Пузырек нашелся сразу. Она поднесла его к свету и посмотрела на мутноватую жидкость с чувством, похожим на ужас. Кто бы мог подумать, что нечто столь безобидное на вид может быть таким убийственным?
Она повернулась и осмотрела комнату. Взгляд ее остановился на графине с вином, оставленном здесь ранее Терсой. У Лиона была привычка перед сном выпивать кубок вина. Иногда он даже убеждал ее присоединиться к нему. Ариана подошла к сосуду. Двигалась она как во сне. Все тело ее, с головы до пят, задрожало, когда она открыла пузырек с ядом и занесла руку над графином.
Нет, она не сможет этого сделать. Пусть она и ненавидит своего нормандского мужа, но несомненно одно: что-то глубинное и не совсем понятное связывает ее и Лиона. Чувство, среднее между ненавистью и любовью. Между раем и адом. Чувство, у которого нет названия. Лион доставлял ей не только бесконечные мучения, но и ни с чем не сравнимое наслаждение.
«Он собирается избить тебя, – снова подал голос бес, сидевший внутри нее. – Может, даже убить».
Она ненавидела его. Этот человек заслуживал смерти за то, что сейчас сделал с нею. Использовал свой огромный мужской инструмент, чтобы наказать ее.
Ариана наклонила пузырек. Две круглые капли упали в вино и расползлись по поверхности. Она убрала пузырек, медленно потрясла графином, потом очень осторожно два раза ударила пальцем по горлышку пузырька, и еще две крупные капли исчезли в душистом темном вине. Вспомнив слова Эдрика о силе яда, тщательно закупорила пузырек пробкой и спрятала его в потайной карман на сюрко. Теперь она не могла думать, утратила способность мыслить. Ариана вернулась к кровати, села и сложила на коленях руки. В таком же положении она продолжала сидеть и когда, спустя два часа, вернулся Лион.
Услышав металлический лязг закрывающейся двери, Ариана подняла глаза. Перед ней стоял Лион, в руке он держал скрученный кольцом хлыст. Ее передернуло от отвращения. Он собирается стегать ее здесь, в их спальне?
Глаза Лиона сузились, он как будто старался прочитать мысли Арианы. Потом взгляд его оторвался от нее и остановился на графине с вином на столике рядом с кроватью. Ариана побледнела. Неужели он как-то догадался, что она сделала? Лион отпустил один конец хлыста и, волоча его за собой по полу, подошел к кровати. Ариана не поднимала на него взгляд, боясь выдать свою вину. Опасаясь, что, заглянув в его голубые глаза, не выдержит и признается во всем.
– Клянетесь быть верной мне? – спросил он мягко. Слишком мягко. – Расскажете, что означает письмо лорда Эдрика?
– Нет. – Она все так же не смотрела на него. – Я не могу. – Она склонила голову, ожидая страшного возмездия.
Лион смотрел на белую, по-детски хрупкую шею с лежащим на ней единственным завитком. Лиона захлестнуло желание прикоснуться к Ариане, но он не осмелился. Зная то, что ему открылось сегодня, сможет ли он когда-либо снова ей доверять? Серебряные волосы, ниспадающие каскадом на лицо и плечи, сверкающим ореолом скрывали ее черное сердце.
