Татьяна Корсакова - Ничего личного
– Лиза, не плачь, пожалуйста. Как он сейчас?
– Ночью было очень плохо, сейчас его стабилизировали. Что ты хочешь сделать, Катя? Даже если ты сейчас вернешься, это ничего не изменит. Я простить себе не могу, что тянула. Надо было раньше… Не стоило надеяться, нужно было готовиться к самому худшему… Но они ведь говорили, что время еще есть, а теперь оказывается, что времени почти нет, а мы не готовы, у нас нет таких денег. Катя, я позвонила его отцу. Подумала, столько времени прошло, ведь люди же меняются, правда? Он не стал со мной даже разговаривать, просто повесил трубку. – Лиза вытерла мокрое лицо, а потом сказала с какой-то отчаянной решимостью. – Мне пора, я только на несколько минут заскочила, за вещами и тебе позвонить.
– Я найду деньги, – сказала Катя. – Я знаю, где их можно взять. Есть один вариант.
– Какой вариант, Катя? – В глаза Лизы было страшно смотреть. И обещать страшно, и спугнуть появившуюся надежду тоже страшно, но и оставлять ее вот такую, измученную, раздавленную, напуганную, никак нельзя.
– Я тебе позвоню или отправлю сообщение. Сегодня. Думаю, уже через несколько часов. Который сейчас час, Лиза?
– Я не знаю, кажется, около шести.
– Значит, к обеду. Я позвоню тебе ближе к обеду. И не плачь, все будет хорошо.
Катя была младшей сестрой, но сейчас чувствовала себя старшей, и бремя ответственности неподъемным грузом легло на ее плечи, придавило к земле.
– Катя, ты же не сделаешь ничего плохого? – спросила Лиза, но стало совершенно ясно: если даже Катя решится ограбить банк, это не будет считаться плохим поступком. Может, когда-нибудь потом, когда Лизин единственный ребенок поправится, но не сейчас. Сейчас все средства хороши.
– Ничего плохого. В моей жизни появился кое-кто, Лиза. Я надеюсь, он сможет нам помочь.
Связь Катя отключила первой, чтобы не слышать вопросов, чтобы не врать сестре. Решение уже принято. То, что еще вчера казалось отвратительным, в свете нового дня представляется нормальным и совершенно правильным. Только бы он не передумал…
* * *Край моря тонул в сизой туманной дымке, и спокойная гладь его казалась нежно-бирюзовой, чуть матовой. Андрей вышел на берег и рухнул на уже нагретый утренним солнцем песок. Пляж был практически пуст, если не принимать во внимание нескольких понурых рыбаков из местных и бродящих по берегу чаек. До того момента, как благословенный покой окажется осквернен толпой курортников, оставалось еще около часа. Есть время, чтобы побыть в одиночестве, подумать.
Ему было о чем подумать. Собственно, он думал ночь напролет, просчитывал варианты, прокручивал в голове вероятности – одну за другой. Вероятности не радовали. Будущее не сулило ничего хорошего. С Рыжей он просчитался. Девица, вопреки ожиданиям, не клюнула на деньги, кажется, она даже оскорбилась. Оказывается, у шлюх тоже есть гордость. Или может, он просто мало предложил?..
Море неспешно вылизывало песчаный берег и босые Андреевы пятки. Он закрыл глаза. Придется начинать все сначала. И тактику нужно сменить, попробовать как-то по-хорошему, что ли…
– …Я присяду? – послышался над ухом знакомый голос.
Утренний ветер прибил к его берегу не только клок водорослей и полудохлую медузу, но и куда более интересный трофей. Андрей перекатился на спину. В полуметре от него, подтянув ноги к подбородку, сидела Рыжая, и солнце путалось в ее распущенных волосах, рассыпало веснушки по щекам и носу. Она изменилась. Всего за одну ночь изменилась почти до неузнаваемости, растеряла и огненный шарм, и профессиональную самоуверенность. Что могло произойти ночью? Что-то точно произошло, иначе она бы не сидела сейчас рядом с ним на пустынном пляже, не разглядывала сквозь занавесь из волос.
– Мне нужно с тобой поговорить. – Нужно, вот только слова давались ей с явным трудом, не хотела она с ним говорить. Даже видеть не хотела. Только отчего-то не уходила, сидела, смотрела, рассеянно пересыпала с ладони на ладонь влажный песок.
Андрей молчал, помогать Рыжей он не желал. Сказать по правде, он уже вообще ничего не желал, идея с женитьбой чем дальше, тем больше казалась ему чистой воды авантюрой. Опасной авантюрой, если разобраться. Но и отступать Андрей тоже не собирался. Да и зачем отступать, когда вот он, неприятель, сам явился на переговоры. Белого флага не видать, но он точно есть, если не в реальности, то в воображении Рыжей. Белый флаг полощется на ветру, и та, что его принесла, готова сдаться на милость победителя. Предварительно поторговавшись, но это уже частности. Ведь готова же!
– Я согласна. – Не сказала – выдохнула, и воображаемый белый флаг потерял ветер и повис совсем уж беспомощно.
– С чем? – У Андрея получилось изобразить удивление и спрятать торжество. Под крылом Старика он научился куда более ловким трюкам.
Рыжая молчала, песок давно просыпался сквозь тонкие пальцы, и пальцы едва заметно подрагивали. Андрей ждал, держал паузу. Держать паузы он тоже научился у Старика.
– Я согласна стать твоей… женой. – Синяя жилка на бледной шее дернулась, напряглась, и сама Рыжая тоже напряглась, даже дышать перестала. – Фиктивной женой за тридцать тысяч евро.
Шрам зачесался и задергался, как от боли. Но это не была боль, это был триумф, сдобренный изрядной порцией горечи, но все равно триумф. Андрей не ошибся, все продается и все покупается. Нужно лишь определиться с ценой.
Море снова лизнуло пятки, то ли успокаивая, то ли подбадривая, а потом откатило на безопасное расстояние. С Рыжей море, как и сам Андрей, не хотело иметь дела. Но придется, по крайней мере ему. Он заплатит, не станет торговаться. Но и ей тоже придется платить. Раз уж цена озвучена, раз уже минувшая ночь что-то там в ней измерила, переплавила и перекроила.
– Ты уверена, что я все еще нуждаюсь в твоих услугах? – Он смотрел на нее снизу вверх, а казалось, что наоборот. Ей так уж точно.
Вопреки ожиданиям, она не покраснела, густо и мучительно, как краснеют все рыжие, лицо ее залила такая бледность, что даже веснушки стали почти не видны. Руки сжались в кулаки, и не от злости, а от бессилия. А потом она встала, как-то неловко, не изящно, помогая себе руками. Как старуха.
– Сядь. – Не получалось у него с триумфом. Не было в этой победе ничего красивого и благородного. Слишком уж незначительным вдруг оказался противник.
Рыжая послушно села, почти упала, уперлась в мокрый песок кулаками. А во взгляде ее, Андрей готов был в этом поклясться, промелькнула какая-то совершенно дикая, неправильная радость. И еще, кажется, надежда. Хотя надежда-то с чего?
