Энн Стюарт - Ледяная синева (ЛП)
Ливень сменился моросящим дождиком, и машин на дороге стало меньше. Парадокс — Саммер перестало тошнить, и она снова страшно захотела есть. Просто-таки начала умирать от голода. Они проносились мимо забегаловок с фаст-фудом, и Саммер, которая верила в пользу цельных злаков и вегетарианства, неудержимо потянуло в «МакДональдс».
Так они и ехали молча, пока Такаши не повернул направо. Тогда мысли о еде напрочь вылетели у неё из головы.
Он снова свернул за угол, и теперь она уже не сомневалась в их пункте назначения.
— Пустая трата времени — везти меня в дом матери, — заявила Саммер. — Вазы там нет.
— Где она?
Вот зачем её чёрт дёрнул сказать, что ваза в музее — подделка? Если бы она не проболталась, то он, вероятно, оставил бы её в покое. Но, с другой стороны, тогда Така не пошёл бы за ней и не спас из ловушки в переулке, и только Господь знает, где в таком случае она была бы сейчас. На дне пропасти вместе с бедным Микой?
Нельзя думать об этом! Слишком больно.
— Что такого особенного в этой вазе? Конечно, она красивая и очень старая, но не стоит того, чтобы из-за неё убивали.
— Это ваша точка зрения. Очевидно, довольно многие с вами не согласны.
— Тогда, может, мне следует просто передать им вазу и закончить этот кошмар?
Выражение лица Такаши не изменилось.
— Я не могу вам позволить это сделать.
— Почему? Она моя. Её оставила мне няня.
— Я верю, что Хана Хаяси оставила вам вазу на хранение, но не как подарок. Урна принадлежит Японии, а не некой калифорнийской гайдзинке[1], которая не понимает её ценности.
— Вы и сами наполовину гайдзин, так что задирать нос не обязательно, — язвительно заметила Саммер. — Урна сделана в семнадцатом веке, период Эдо — примерно между тысяча шестьсот двадцатым и шестидесятым годами. На рынке она должна стоить около ста пятидесяти — трехсот тысяч долларов… Наверное, скорее даже триста из-за необычной льдисто-синей глазури. Люди не убивают меньше, чем из-за полмиллиона.
— Вы так наивны? В некоторых уголках мира убьют и за горсть монет. Вы жили замкнуто, в безопасности, но остальной мир не так хорошо защищён. — В его холодном и глубоком голосе не было эмоций, даже намёка на неодобрение. Простая констатация факта.
Не справившись с собой, Саммер вздрогнула. Она сделала всё, чтобы забыть жизнь до Ханы, но воспоминания то и дело всплывали на поверхность. Сейчас их вызвали слова этого надменного, волнующе-прекрасного мужчины.
— Не так безопасно и защищённо, как вы могли бы подумать, — наконец сказала Саммер, глядя, как капли дождя стекают по тонированным стёклам машины. Они по-прежнему ехали к дому её матери, и Саммер не знала, как остановить его. Но она должна была!
— По-видимому, нет, — после паузы согласился чертовски наблюдательный О’Брайен. — Иначе вы уже сошли бы с ума. Не видел, чтобы вы плакали — ни после известия о смерти друга, ни от страха. Впечатляет.
Его слова были подобны удару кулаком в живот.
— Я не плачу. Неважно, насколько всё плохо — я никогда не плачу. Незачем попусту тратить время. Слёзы не вернут Мику, ничего не изменят. Вы бы предпочли, чтобы я сидела здесь и рыдала навзрыд?
— Да.
В полумраке салона Саммер пристально посмотрела на изящный профиль Таки.
— Почему?
— Потому что это странно, а я не люблю странностей.
— А не пошли бы вы…
Должно быть, ей привиделось слабое движение его губ, которое у другого человека было бы подобием улыбки. Однако все мысли о губах Такаши исчезли, когда он повернул на широкую улицу, которая вела к охраняемому особняку отчима.
— Нет! — запаниковав, громко крикнула Саммер. — Вазы здесь нет.
— Тогда где она?
О’Брайен подъехал к воротам и остановил машину. Набрал секретный код и повернулся к ней.
Ворота начали открываться, и тревога Саммер достигла пика.
— Послушайте, говорю же вам, её здесь нет, — нетерпеливо повторила она в тысячный раз. — Нет причин идти туда. Не нужно вовлекать мою семью в неприятности, не нужно подвергать их опасности.
— Вы подверглись опасности в первую очередь из-за своей идиотки-мамаши, преданной последовательницы Сиросамы. Ваши родные уже вовлечены. Если люди Сиросамы здесь ещё не побывали, то скоро будут.
— Нет! — ужаснулась Саммер. — Мы не можем… Я отдам им вазу…
— Чего вы так боитесь? Только не говорите, что стараетесь защитить мать. Она уже скормила вас волкам, и нетрудно представить, как она поступит так же ещё раз.
Саммер не стала спорить.
— Тогда зачем давать ей шанс сделать это? Давайте просто уедем отсюда.
— Её здесь нет.
— Правда? — с беспокойством в голосе спросила Саммер.
— Утром ваш отчим увёз её на Гавайи, чтобы держать подальше от Сиросамы. По-видимому, не захотел тратить пятьдесят тысяч долларов на воду из ванны духовного учителя.
— Что?! — в ужасе воскликнула Саммер. — С чего ей вдруг захотелось получить воду после его мытья?
— Чтобы выпить. Это часть посвящения в «Братство торжества истины». Нужно выпить воду из ванны, чтобы впитать сущность Сиросамы. Они также продают его кровь, но это стоит немного дороже.
— Я вам не верю, — решительно отрезала она.
— Не верите? — Така откинулся на сидение, чуть придерживая руками руль. В тусклом свете он казался очень привлекательным и одновременно смертельно опасным.
— В активах «Братства торжества истины» более миллиарда долларов, и сумма растёт изо дня в день. Продажа крови, воды из ванны, лент, книг — хороший, но не основной источник доходов. Большую часть денег они получают из пожертвований отрекшихся от мирской жизни. И они делают всё возможное, чтобы привлечь самых богатых из тех, кто еще не встал на путь истинный. Им нужны бедные студенты для научных исследований и рутинной работы и богачи для пополнения денежного запаса. Их тактика приносит свои плоды — «Братство торжества истины» выросло из горстки последователей Сиросамы, какой было десять лет назад, до одной из самых могущественных новых религий, как они любят себя называть.
— Религия, которая оправдывает убийство?
— Большинство религий оправдывают убийство, пока верят, что их дело правое. А верят в это все. — Такаши приоткрыл дверь машины, и Саммер положила руку на его, стремясь остановить. Странное ощущение: он много раз прикасался к ней, вырывая из когтей опасности, но она не помнила, чтобы хоть раз касалась его сама.
Рука Такаши была твёрдой и сильной, и он легко мог высвободиться, но вместо этого замер, глядя на Саммер.
— Пожалуйста, — тихо сказала она. — Я беспокоюсь не за мать.
