Александра Авророва - Развод по-русски
— Вроде на работе. Я не собиралась им пользоваться, взяла, чтобы с Борей не спорить, и убрала с глаз подальше. И забыла. А шарфик… Боря меня спрашивал, почему не ношу, это ж его подарок, а мне неловко было сказать, что посеяла. Он бы обиделся. В общем, я сразу решила — из-за всего этого возьмут и подумают на меня. Тем более, на пистолете теперь мои отпечатки. Про отпечатки всегда в детективах пишут, я знаю. Я вытерла его шарфиком и взяла с собой. И убежала. Надо было, конечно, выкинуть, где подальше, а на меня нашло помрачение ума. Мне казалось, у меня сердце разорвется от этого пистолета, ни минуты не могла с ним выдержать, понимаешь? Будто змею несла живую. Я зашла в соседний подъезд и в мусоропровод кинула. Я думала, в соседнем подъезде искать не станут. А как выкинула, сразу легче стало, и я про алиби подумала. Про алиби тоже всегда пишут. Вот я и позвонила на работу его голосом, а потом туда пришла и до вечера сидела, чтобы меня видели. Только меня ужасно мучило, что Андрюша лежит дома, мертвый, и… и разлагается. Как представлю, сразу мутит. Только идти я туда снова не могла, ты же понимаешь! Когда Ритка ко мне с этим пристала, я просто с ума чуть не сошла! А потом ты придумала, чтобы я дала ей ключ, и я обрадовалась. Она его найдет, и его, бедного, можно будет похоронить, как положено, чтобы он не лежал там больше один! Вот и все. Я все тебе сказала.
— Но почему ты не сказала этого сразу, Лиза? Сразу, как только его нашла! Почему?
— Но я не хотела тебя расстраивать. Ты бы расстроилась, правда? А я думала, все обойдется, и ты не узнаешь никогда. Специально старалась с тобой не видеться. Тебе бы не понравилось, что я наделала глупостей, ты бы велела мне во всем признаться. А я не хотела, потому что считала, все как-нибудь само образуется.
— Само! — не помня себя, вскричала Вера. — Разве оно образуется само? А я бы что-нибудь сделала! Я бы подожгла его квартиру, я бы спрятала тело… я не знаю, что, но…
— А вот это уже лишнее, — прервал диалог спокойный голос.
Сестры, очнувшись, повернулись к следователю.
— Не имею ни малейшего желания слушать о предлагаемых вами противоправных действиях, — продолжил тот. — Времени я вам дал достаточно, Елизавета Дмитриевна изложила нам свою новую версию, и на этом мы закончим.
Вера не успела ахнуть, как появился охранник и равнодушно увел Лизу за дверь.
— Но… но она же не убивала, Анатолий Борисович!
Тот пожал плечами:
— Если бы мы верили всему, что нам говорят…
— Вы не понимаете! Она ведь сказала мне! Она поклялась моим здоровьем и моею жизнью. Она не убивала, я твердо это знаю! Я знаю наверняка! Что мне сделать, чтобы вы мне поверили?
Левандовский вздохнул:
— Вам я верю, Вера Дмитриевна. Вы действительно считаете сестру невиновной. Но это не заставит меня поверить ей.
— Но почему?
— Я беседовал с вашей сестрой неоднократно и имел возможность наблюдать, как она переходит от одной лжи к другой. Сплошные искренность и простодушие! Причем, уличенная, совершенно не смутившись, меняет показания на более удобные все с теми же честными глазами. Теперь она поняла, что, чем отрицать каждую улику в отдельности, умнее сменить версию целиком. Ну, сменила. И, по-вашему, десять раз надутый, на одиннадцатый я обязан слепо верить? Поклялась вашим здоровьем? Извините, Вера Дмитриевна, только для нее это слова, пустое сотрясание воздуха. Поклялась себе и поклялась. Опять-таки, вам от этого стало легче, а она вас любит. Нет! Пока мне не предъявят человека, имеющего не менее веские мотивы для убийства, имеющего возможность убить, да еще на которого указывают улики, я своего мнения не изменю.
Неожиданно Веру осенила мысль, почему-то раньше не приходившая в голову.
— А если это самоубийство, Анатолий Борисович? Взял в руки Лизин шарфик и застрелился. Андрюша так ее любил!
— К сожалению, вынужден избавить вас от иллюзий, уважаемая Вера Дмитриевна. Характер повреждений тела и… Короче, самоубийство исключено. Стреляли с очень близкого расстояния, но не сам. Это точно. Пойдемте, Вера Дмитриевна!
— Подождите! — она в возбуждении схватила его за рукав. — Всего один вопрос! Кто-то рассказал вам про Лизу плохие вещи… про пистолет, про имитацию голосов, опознал ее шарфик, плохо отозвался о характере. Кто это был? Скорее всего, он и есть убийца.
— Сведения мы получали от разных лиц, — уклончиво ответил следователь. — А, если б и нашелся некто, сообщивший нам больше правды, чем остальные, я не стал бы называть вам его имя. Боюсь, реакция ваша оказалась бы неадекватной, хотя по большому счету вы ведь ничего не имеете против правды, а?
Он настойчиво потянул ее вниз по лестнице и лично довез до дома, а, высадив, вдруг заметил:
— По крайней мере, вы сделали все, что могли, и пусть это вас утешит. Я был бы рад знать, что Юрик вел бы себя так же, если бы Лена… Юрик и Лена — мои дети. Они взрослые, у них свои семьи, и тем не менее… В общем, держитесь, Вера Дмитриевна! Убийство было непредумышленным, и мы найдем смягчающие обстоятельства. Все не так плохо!
Глава 6. Единственный выход
Стоя поздно вечером под душем, Вера потрясенно обнаружила, что поет. Ей стало стыдно. Сестра по-прежнему в тюрьме, ей плохо, и распевать в подобной ситуации — верх бесчувственности. Однако груз, упавший с плеч, был столь велик, что облегчение казалось почти счастьем. Лизка не убивала! Что бы там ни городил глупый Левандовский, он просто плохо в ней разобрался! Поймал на лжи и перестал доверять, вот и все. А Вера не сомневалась в ее словах, была убеждена в их правдивости, словно видела все собственными глазами. Лизка не убивала, это точно! Остановка за малым — передать свое убеждение окружающим. Тогда сестру выпустят, а подставившего ее мерзавца арестуют.
Лишь в тот миг до Веры вдруг дошла странная вещь. Неосознанно она всегда предполагала, что возможны ровно два варианта случившегося. Либо преступление совершила Лиза, либо кто-то другой. Теперь, когда первый вариант отпал, остался, естественно, только второй. Убийца, как ей чувствовалось, методом исключения легко найден. Это Кто-то Другой. И тут неожиданно выясняется, что мир вовсе не делится пополам — Лизка и не-Лизка. Таинственный Кто-то Другой — никак не фамилия, он распадается на части, и опять появляется необходимость выбора, и определенности снова нет. Не схватить за руку того единственного, который заслуживает наказания и автоматически послужит индульгенцией для любимой сестры. Не потребовать от Левандовского: «Арестуйте злодея, пока он не угробил новую жертву!» Злодей по-прежнему неизвестен. Как сказал следователь? «Предъявите мне человека с вескими мотивами, без алиби и на которого указывают улики». Подобный человек наверняка существует, просто милиция не стала его искать. Зациклились они на Лизе, а на остальных не смотрели. У нее, Веры, есть преимущество. Она знает, что сестра не убивала и, значит, убил кто-то другой. Раз она уверена в его существовании, она сумеет его найти, ведь так? Придется, иного выхода-то нет! Главное, собраться с мыслями и понять, с чего начать.
