Айрис Джоансен - И тогда ты умрешь
– Плохо, – пробормотал Эстебан. – Терпеть не могу непредвиденные обстоятельства. А все так хорошо шло!
– Значит, обстоятельства нужно изменить. Я полагаю, вы затем меня и вызвали?
– Точно. – Эстебан улыбнулся. – У вас в этих краях прекрасная репутация. Итак, что вы предлагаете?
– Убрать их. Внашей стране это не проблема. На час работы.
– А если это безобидные туристы? А если у них есть нежелательные для нас связи?
Кальдак пожал плечами.
– Трудно работать с вашим братом, – вновь заговорил Эстебан. – У вас только кровь на уме. Неудивительно, что Хабину захотелось избавиться от вас, Кальдак.
– Я не кровопийца. Вам нужно решить проблему – я предлагаю решение. Кстати, Хабин против крови не возражает. А меня он послал к вам потому, что рядом со мной ему неуютно.
– Это еще почему?
– Какая-то гадалка сказала, что я принесу ему смерть.
Эстебан засмеялся.
– Идиот…
Смех его оборвался, едва он взглянул на Кальдака. Его лицо… Если мыслимо вообразить себе во плоти описанного в Апокалипсисе зверя, то у него должно быть лицо Кальдака. Не мудрено, что суеверному недоумку Хабину становилось не по себе в присутствии этого человека.
– Ну я к гадалкам не хожу, – нахмурился Эстебан. – И мне приходилось иметь дело с такими, кто даст вам сто очков вперед.
Кальдак невозмутимо снова поднял бинокль к глазам.
– Они расстилают спальные мешки. Пора действовать.
– Я же сказал – нужно подождать! – Ничего подобного полковник не говорил, но ему не хотелось идти на поводу у Кальдака. – Возвращайтесь в лагерь. Когда будут новости, доложите мне.
Кальдак повернулся и зашагал к стоявшему в нескольких ярдах джипу. Почему-то его безмолвная покорность не успокоила Эстебана. Кальдак подчинился не из страха, а из какого-то странного безразличия. К безразличию Эстебан не привык и инстинктивно попытался укрепить свою власть.
– Если вам непременно нужно кого-нибудь убить, знайте: Гальвес оскорбил меня. И я не расстроюсь, если увижу его труп, когда вернусь в лагерь.
– Он ваш помощник. Может, он вам еще пригодится? – Кальдак уже садился за руль. – Вы не передумаете?
– Нет.
– Тогда я займусь им.
– А вы не хотите знать, в чем он провинился? – спросил Эстебан.
– Нет.
– Тем не менее я вам объясню. – Эстебан понизил голос:
– Он глуп и чересчур любопытен. Все пытается выяснить, что должно произойти в Тенахо. Не повторите его ошибку.
– С чего бы? – Кальдак смело взглянул полковнику в глаза. – Мне нет до этого никакого дела.
Джип тронулся вниз с холма, подпрыгивая на ухабах. Эстебан не понимал, почему он так расстроен. Он приказал Кальдаку убить человека, тот повиновался. Обычно в подобных ситуациях полковник испытывал торжество. Но не в этот раз.
Эстебан отогнал тревожные мысли. В нужный момент и Кальдак последует за Гальвесом. Этот момент настанет, когда Эстебану понадобится, чтобы группа Кальдака вышла из игры.
Но будет это после Тенахо…
* * *
– Не спишь? – шепотом спросила Эмили.
Бесс не хотелось отвечать, но она знала, что молчание не поможет. Она повернулась лицом к сестре.
– Не сплю.
Эмили помолчала несколько секунд, затем зашептала:
– Ты все еще сердишься? Бесс, ты же знаешь, как я беспокоюсь о тебе!
Бесс вздохнула.
– Знаю. Но у меня своя жизнь. Пусть я буду совершать ошибки, зато это будут мои ошибки. Ты этого никогда не понимала.
– И никогда не пойму!
– Мы с тобой очень разные, Эмили. Ты, например, всегда знала, что хочешь стать врачом, и даже не колебалась. А я долго не могла разобраться, чего мне хочется. Но теперь я это твердо знаю.
– Никакая работа не стоит тех жертв, которые ты приносишь! Чего ради ты всем этим занимаешься?
Бесс молчала.
– Разве ты не видишь, что я волнуюсь за тебя? – не сдавалась Эмили. – Раньше ты такой не была. Почему ты не хочешь со мной поговорить?
Бесс поняла, что Эмили не отступит, а сама она слишком устала, чтобы принимать бой. Поэтому она неуверенно проговорила:
– Чудовища.
– Что-о?
– В мире столько чудовищ… В детстве я думала, что чудовища бывают только в кино, а оказалось, они среди нас. Часто они прячутся, но при первой возможности выползают из нор и набрасываются на тебя…
Это кровь. Боже, сколько же крови!
Дети…
– Бесс!
Ее опять трясло. Не надо об этом думать.
– Люди могли бы остановить их, если бы захотели, – тихо прошептала она. – Но нам это неинтересно, нам лень, мы вечно заняты. А чудовища выползают. И это значит, что кто-то должен показать их миру.
– Боже правый! – выдохнула Эмили. – Да тебя-то кто произвел в Жанны д’Арк?
Бесс почувствовала, как кровь приливает к щекам.
– Так нечестно! Ты прекрасно знаешь, что я вовсе не Жанна д’Арк. Я все время боюсь. – Ей вдруг захотелось, чтобы сестра наконец поняла ее. – Не думай, я не рыскаю специально по свету в поисках чудовищ. Но при моей профессии они мне постоянно встречаются. И тогда я должна что-то делать. Вот ты ежедневно спасаешь человеческие жизни. Я никогда не была на это способна, зато я могу указать миру на населяющих его чудовищ.
– Ты ненормальная, Бесс. Я просто обязана постараться спасти тебя от тебя самой. – Эмили, не надо со мной так! Пожалуйста, Эмили. Не сейчас. Я слишком устала.
Эмили протянула руку и нежно погладила Бесс по щеке.
– Это из-за твоей работы. Ты чересчур возбудима, ты постоянно куда-то мчишься. Понятно, что тебе тяжело. А тут еще этот твой нелепый брак с Кремером…
– Спокойной ночи, Эмили.
Эмили поморщилась.
– Ну хорошо, в моем распоряжении целых две недели. – Она отвернулась от сестры, натянула спальный мешок на подбородок и добавила:
– Надеюсь, после Тенахо ты не будешь такой колючей.
Бесс закрыла глаза и попробовала расслабиться. Она действительно устала и думала, что заснет, едва коснувшись головой подушки. Но заснуть никак не удавалось.
Приходилось признать, что Эмили в чем-то права. Она и в самом деле совершила множество ошибок. Неудачный брак, метания в поисках подходящей работы… Ее личную жизнь можно считать сплошным кошмаром, но у нее как-никак есть любимая профессия, она хорошо зарабатывает, коллеги уважают ее. Конечно, на ее пути попадаются шипы; так что ж, с этим придется смириться, Данзар – исключение, а не правило. Она за всю жизнь вполне могла не узнать, что на земле может существовать подобный ужас.
Зато сейчас ей предстоят две недели мирного существования. Она будет, зевая, снимать на пленку городские площади, наслаждаться покоем и постарается хоть на время забыть о мире насилия и жестокости.
