Виктория Холт - Таинственная любовница
— Будьте осторожны, — не сдержавшись, проговорила я.
— Думаю, — улыбнулся он, — того же пожелал бы мне и отец.
— Когда вы планируете ехать?
— Нам потребуется месяца три на подготовку.
Открылась дверь, и вошла Табита Грэй. Как и все обитатели Гиза-Хаус, она меня очень интересовала. Эта женщина была красива, но скромной, ненавязчивой красотой, той, которая не ослепляет с первого взгляда. Только встретившись с ней несколько раз, можно проникнуться очарованием ее черт и оценить стабильную уравновешенность характера. Я никогда не могла толком понять, на каком положении она живет в Гиза-Хаус. Она была кем-то вроде особо привилегированной экономки или кого-то в этом роде.
— Джудит пришла передать наилучшие пожелания от леди Бодриан, — сказал Тибальт.
— Выпьете чаю, Джудит? — спросила Табита.
Я поблагодарила, но отказалась, сославшись на то, что мне необходимо поскорее вернуться к хозяйке. Табита сочувственно улыбнулась. Она понимала, что леди Бодриан — не самый приятный работодатель.
Тибальт пожелал проводить меня. По дороге он все время говорил о предстоящей экспедиции. Я была очарована.
— Полагаю, вы не отказались бы поехать с нами, — вдруг проговорил Тибальт.
— О нет! Нет!
— И вы будете готовы столкнуться с проклятием фараонов, мисс Осмонд? — спросил он, улыбаясь.
— Да, безусловно.
Он кивнул и задумался о чем-то.
— Мне бы хотелось, — в конце концов проговорил он, — чтобы вы действительно присоединились к нашей экспедиции.
Я вернулась в Кеверол-Корт в глубокой задумчивости и не обратила никакого внимания на жалобы леди Бодриан. Я пребывала в своих мечтах. Он хотел бы, чтобы я поехала с ними! Но это станет возможно только если случится чудо.
Потом сэр Ральф умер и снова все заговорили о проклятии. Человек, который возглавил экспедицию, и человек, который ее финансировал, — оба умерли! В этом просматривается какое-то знамение!
А потом… случилось мое чудо. Это было невероятно, прекрасно, как мечта! Настоящая волшебная сказка! Золушка едет… нет, не на бал — в экспедицию! В Египет!
Я могла лишь удивляться и постоянно размышлять о тех событиях, которые привели к этому чуду.
Все началось в тот день, когда мне исполнилось четырнадцать лет и я нашла бронзовую пластину в могиле Джосаи Полгрея…
Глава 2
Бронзовая пластина
День моего четырнадцатилетия оказался весьма богатым на события. Я не только нашла бронзовую пластину, но и узнала кое-что о своем происхождении.
Сначала появилась пластина. Я нашла ее жарким июльским днем. Было тихо. Нигде не было видно ни Доркас, ни Элисон, ни поварихи, ни обеих горничных. Я подозревала, что горничные сплетничали о своих кавалерах в спальне на чердаке. Повариха дремала на кухне. Доркас была в саду, Элисон либо штопала, либо вышивала, а преподобный Джеймс Осмонд сидел в кабинете и дремал в своем кресле — время от времени просыпаясь, случайно дернув головой, или от собственного тихого похрапывания, и бормотал: «Господи, спаси мою грешную душу!» Он притворялся перед самим собой — больше было не перед кем, — что все время работает над проповедью.
Я ошибалась — по крайней мере, в отношении Доркас и Элисон: они в это время заперлись в одной из спален и обсуждали, как лучше всего сообщить тайну ребенку, то есть мне, потому что теперь, когда мне исполнилось четырнадцать лет, нехорошо оставлять меня в неведении.
Я находилась на кладбище и наблюдала за Пеггером, нашим могильщиком, который копал могильную яму. Меня завораживало кладбище. Иногда, просыпаясь по ночам, я думала об этом месте. Частенько, выбравшись из кровати, я становилась коленями на подоконник и глядела вниз, на серые могильные камни, которые были похожи на фигуры восставших из земли покойников. Даже при ярком лунном свете они не утрачивали своей загадочности. А в безлунные ночи, или когда дождь лил как из ведра, или ветер завывал среди ветвей и раскачивал стволы древних тисов, я представляла, как мертвые покидают свои могилы и бродят по церковному двору прямо под моими окнами.
Этот нездоровый интерес к кладбищам проснулся во мне около года назад. Наверное, это началось после того, как Доркас впервые взяла меня с собой, когда шла возложить цветы на могилу Лавинии. Мы ходили туда каждое воскресение. А в тот раз посадили в мраморном цветнике куст розмарина.
— Это на память, — сказала Доркас, — он будет зеленеть круглый год.
А в тот жаркий июльский день Пеггер прекратил копать, чтобы вытереть пот со лба своим красным платком, и воззрился на меня обычным суровым взглядом. Он на всех так смотрел.
— Вам нравится кладбище, мисс Джудит, — сказал он. — В этом вы похожи на меня. Когда я стою здесь, ворочая комья земли, то думаю о том, кто должен обрести вечный покой в этой глубокой темной могиле. Я ведь знал их всю жизнь… — В таких приходах, как Сент-Эрно, все друг друга знают…
Пеггер говорил замогильным голосом. Думаю, потому что всю жизнь провел при церкви. Он был церковным сторожем и могильщиком, как его отец. Выглядел он как ветхозаветный пророк — грива седых волос, окладистая борода, и благородное негодование относительно всех грешников мира, причем в эту категорию попадали все, кроме него и очень немногих избранных. Даже его разговоры звучали, как библейские тексты.
— Эта могила станет последним пристанищем Джосаи Полгрея. Он прожил шестьдесят и еще десять лет, и теперь предстал перед Создателем. — Пеггер сурово покачал головой, словно был невысокого мнения о шансах Джосаи Полгрея на том свете.
— Может, Господь не такой строгий, как вы, мистер Пеггер, — предположила я.
— Не кощунствуйте, мисс Джудит, — укорил меня он. — Следите за своими словами.
— Какой смысл, мистер Пеггер? Ангел, который записывает все мои прегрешения, знает, что у меня на уме независимо от того, выскажу я это или нет. Поэтому, если я что подумаю — это так же плохо, как если скажу. А как можно контролировать свои мысли?
Мистер Пеггер воздел руки к небу, видимо опасаясь, что я могу навлечь на свою голову гнев Господень.
— Ну да ладно, — успокоила я его. — Почему вы до сих пор не перекусили? Уже, должно быть, два часа.
На соседней могиле лежал еще один красный платок, очень похожий на тот, которым мистер Пеггер отирал лоб. В том платке, как я знала, была завернута бутылка холодного чая и пирог, который миссис Пеггер приготовила вчера вечером специально для того, чтобы муж взял его с собой на работу.
Старик выбрался из ямы, сел на бордюр у соседней могилы, развязал узелок на платке и достал свою снедь.
