Екатерина Сереброва - Нотариус
– Ох, папа!
– Мне негде разместить вашего сына, – встрял Саша, опасаясь, что они его так и не спросят.
– А как же комната на втором этаже? – поинтересовался Коновалов. Осведомленность раненого удивила, но не особо поразила.
Комната наверху была единственной, что сохраняла «жизнь» в любое время года и при отсутствии хозяев: любящие и заботливые родители поддерживали в ней порядок, тем самым, подчеркивая, что Софа может прийти туда, когда захочет. Коллекция плюшевых мишек, составленных на полке, несколько постеров с любимыми группами дочери, розовое постельное белье. На стенах парили облака, на занавеске – милые бабочки. Представить, что в этой «кукольной» комнатке живет или ночует кто-то кроме их Софьи, Александр себе никак не мог. Сердце щемило в груди. Особенно дурно было при мысли, что спальню займет этот бесцеремонный, заносчивый и циничный юноша. Перед глазами сразу поплыли оторванные головы мишек, заляпанное розовое одеяло, порванная занавеска… Излишне сентиментальным это, должно быть, могло прозвучать, но Саша твердо знал: он ни за что не допустит до комнаты дочери варвара Илью.
– Нет, не рассматривается.
– Тогда придется вам поделиться гостиной. Я не стал бы вас утруждать, уважаемый Александр, если б не чрезвычайная ситуация.
– Еще бы, – фыркнул он. – Я же долбаная мать Тереза и Фея-крестная, – пробормотал Саша себе под нос.
– Простите? – переспросил Коновалов-старший. Зато младший, ухмыляясь, слышал лепет Александра и открыто злорадствовал.
– Раз того требуют обстоятельства, то, конечно, – проговорил Саша.
– Не волнуйтесь, Илья не доставит вам хлопот.
Остапенко подозрительно покосился на сына Коновалова.
– Для него не существует ничего важнее интернета, – усмехнулся отец, не обращая внимания на недовольную мину Ильи. – У вас ловит вай-фай? – Александр кивнул. – О, тогда вообще нет проблем.
Илья состроил отцу рожицу и вышел из комнаты. Сомнений, что он успешно разместится, не возникало – эта семейка не умела стесняться или ожидать разрешения. Брали и делали, если считали нужным.
– У меня к вам новые вопросы, – сказал Саша.
– Готов ответить, – неожиданно легко и быстро согласился Коновалов. – Хоть вы отвлечете меня от внезапно свалившейся на мою голову заботы, – улыбнулся он.
Сына бизнесмен, кажется, все же любил.
– Каковы конкретно были ваши функции? А Архипова?
– Ах, вы же все об этом, – вздохнул Коновалов, будто Александр мог предложить ему другие темы. – Вербовка высшего звена, агитация и лозунги для всех. Стратегия, планы крупных операций. Протестные акции и прочая, – методично и равнодушно перечислял он. – За Архиповым было исполнение, отслеживание действий скинхедов. Я с ними не контактировал, только с лидерами подразделений.
– Архипов обманул вас, правильно я понимаю? – насупился Саша, присаживаясь на край кровати – единственный стул-то был занят, к неудовольствию Остапенко.
– Я недооценил его жажду крови и манию величия, – поморщился Коновалов. – Он хотел самоутвердиться и сделал это.
– А вы – нет?
– Никто не устоит перед соблазном потешить свое эго. Все зависит от степени его величия и уровня вашего безумия. Каждый по-своему безумен, – его глаза сверкнули, словно в подтверждение.
– Ну нет, я нормален, – замотал головой Саша.
– О, я уверен, вы не до конца честны с собой, – Семен Викторович растянул губы в своей гадкой, с чувством превосходства ухмылке.
– Не обо мне речь, – сквозь зубы проговорил Остапенко. – Чем же все закончилось? Лично для вас?
– После того как все рухнуло, а Архипов был убит, я ощутил свободу. Но вместе с тем, Александр, вся эта деятельность отняла у меня слишком многое, не предоставив ничего взамен: жена забрала сына и сбежала с молодым любовником, прихватив немалую часть моего состояния. А я люблю Илюшу. Да и о супруге старался заботиться, пока она опрометчиво не сбежала.
– От убийцы, – любезно подсказал Саша.
– Возможно. Но она, поверьте, могла знать кое-что о моих делах, но никогда не жаловалась на способ моего заработка – охотно тратила деньги. Своими руками я никого не убил.
– Формально.
– Я бы простил измену, – подумав, ответил на это Коновалов. – Но ее дерзкий побег… Еще и сына втянула, не давала нам видеться.
– Я бы вообще вас запер.
– Вы предвзяты. Откуда вам знать, какой из меня отец?
– Если ваш сын пошел по вашим стопам – никудышный.
– Хотел бы я, чтобы вышло иначе, – грустно качнул головой тот. – Но, как видите, даже в разлуке с Ильей, я не уберег его от своих же ошибок.
– Вы потеряли семью, часть состояния, организация развалилась – и все? Не предпринимали попытку возродить усилия и отхватить свое?
– Нет, как вы могли уже убедиться. Я ведь сказал: сменились приоритеты и способы их достижения. Я живу для себя, для сына, когда он это позволяет.
– Странно все это. Слабо верится, – мотнул головой Александр.
– Бросьте. Вы ожидали, что я – исчадие ада? – усмешка Коновалова отнюдь не была самодовольной или насмешливой – он нервничал, и это подогревало у Александра желание «добить его», нащупать слабые точки. – Не способен на любовь, не нуждаюсь в поддержке близких? Я не посвящал семью в «коварные» планы, если что.
– Не так утрированно… но да.
– Вот вам и пример судить о людях с позиции своих стереотипов, – взмахнул рукой Коновалов. – Это неизбежно.
– Ловко вы все вывернули на нужный лад, – Остапенко и не подумал устыдиться: слишком хорошо успел узнать Семена Викторовича.
– Воспользовался случаем, – не стал отрицать и он. – У вас есть чувство, что все ваши домыслы – единственно верная истина? – Саша неуверенно кивнул. – Наша организация тоже занималась поиском истины. Если так же, как и ты, думают большое количество людей, то поневоле принимаешь один верный вариант, не помышляя об альтернативах. У обывателей, оно как: куда пастух указал, туда они и пойдут, то и сделают. Большинство в своей массе не способно самостоятельно думать и принимать решения. Для порядка они могут пороптать, но без управления попросту вымрут, вся система рухнет и рассыплется. Такие, как вы и я, – редкость.
– Не сравнивайте меня с вами, – поморщился Александр от омерзения.
– Между нами гораздо больше общего, чем вам кажется, – пронзил Коновалов его долгим, насмешливым взглядом. Потом прервал контакт, и глаза его вновь отдавали холодом. – Беда была в том, что я погнался за мифическим всеобщим благом. Я жил ложными идеалами, Александр, пока Архипов вовремя не развенчал их на практике. Мне не хочется больше бороться, воевать, бултыхаться… Я не большой свершитель. Мне достаточно управлять собой, своей семьей, персоналом.
