Наталия Орбенина - Супруг для богини
– Ах, вот оно что! – вскричал разъяренный Трофимов, вскакивая с места. – А я-то гадаю, что за чудесные перемены! Оказывается, все просто! Их величества, кумиры, соизволили заинтересоваться такой жалкой блохой, как я! Мне предложено пройти смотрины! А если результат испытаний будет положительным, что тогда? Вы разом прозреете и увидите глубину моих чувств, услышите мои мольбы, склоните к ним свой слух?
Оля опешила. Она не ожидала, что ее, как казалось, хитрая уловка будет так легко разоблачена. Но еще более ее поразил гнев Бориса. Как смеет он говорить с ней в подобном тоне?! Ольга уже собралась ответить нечто резкое, но собеседник ее опередил:
– Вероятно, я сильно разочаровал вас, нарушил ваши планы. Извините! Однако увольте меня от той жалкой роли, которую вы мне уготовили!
– Помилуйте, Борис! Вы неправильно меня поняли! – Оля попыталась оправдаться. – Никто не хотел вас обижать, наоборот, вам оказана большая честь, такое интересное знакомство…
– Это вам оно кажется интересным и важным, прошу прощения за свою резкость! Мне же эти люди безразличны и ничем не отличаются от всех прочих. Досадно, очень досадно, что вы, образованная, глубокая девушка, руководствуетесь чужим мнением, не понимая, что происходит вокруг вас!
Трофимов покраснел и весь дрожал. Он отвернулся к окну, чтобы Оля не видела, как к его глазам подступили слезы обиды и горечи.
– Стало быть, вы отказываетесь от поездки, сударь? – с нажимом спросила она.
– Я понимаю, что для меня значит этот отказ, и все же не поеду! Благодарю за приглашение! – Он сухо кивнул и быстро вышел вон.
В дверях он столкнулся с горничной, которая несла молодым людям поднос с чаем, вином и закуской. Та едва успела отскочить, и посуда чудом не полетела на пол.
– А чай? Барин!
– Не до чая, милая! – с отчаянием произнес Борис.
Горничная поставила угощение перед барышней и поспешила за дверь. Выражение лица молодой хозяйки не предвещало ничего хорошего. Оля сидела неподвижно и не могла поверить, что верный раб взбунтовался. Горская оказалась права, он интересный человек!
Глава 13
Ссора с Борисом оставила тягостное впечатление. В первый момент Ольга хотела бежать за ним, просить прощения, мириться. Ее грызли совесть и раскаяние. Однако она не выполнила своего намерения ни завтра, ни на следующий день. Потом же пыл раскаяния и вовсе остыл. Тем более что ее ум уже был занят другими переживаниями. Осенью на экраны вышел долгожданный фильм, на съемках которого присутствовала Миронова и в котором она даже приняла участие. В Петербурге у касс синематографа творилось нечто невообразимое. Публика штурмом брала кинозалы. После просмотра дамы выходили, комкая заплаканные носовые платочки. Их спутники качали головами:
– Да! Хороша! Черт побери, как хороша!
Торговцы бойко наживались на больших портретах всеобщей любимицы. Газетчики наперебой печатали интервью с актрисой. Правда, по большей части, выдуманные.
Горская почти не выходила из дому, не появлялась на публике и не встречалась с газетчиками. Съемки в фильме были ее последней работой. В театре она уже совсем не выступала, и прежние поклонники отчаялись увидеть свою любимицу живьем, на сцене, полюбоваться изящной грацией движений, услышать чарующий голос. Жестокая болезнь терзала ее неотступно. Теперь перед тем, как показаться постороннему взгляду, Тамаре Георгиевне часами приходилось просиживать перед зеркалом, пытаясь возродить покидавшую ее красоту. Оля, продолжавшая посещать сей дом на правах близкого друга, частенько заставала обожаемую небожительницу за этим невеселым занятием. И всякий раз девушка с трудом подавляла отчаяние и страх, наблюдая, как через слои румян и пудры неумолимо проступают признаки скорой кончины.
К зиме Горской стало совсем плохо. Однажды Оля увидела огромный старый рыдван, из которого под грозные окрики хозяйки прислуга споро выгружала поклажу. Агриппина Марковна переселилась к дочери, чтобы за домом был догляд, как она выразилась. Теперь в Олиной помощи не нуждались, и она почти перестала ходить в заветную квартиру. Зато доктор Миронов дневал и ночевал у постели больной. Каждый раз, когда он возвращался, дочь по его лицу пыталась понять, есть ли улучшения, загорится ли огонек надежды на выздоровление? Но с каждым днем Николай Алексеевич становился все мрачнее и мрачнее.
– Папа, неужели даже ты ничего не можешь поделать?
– Увы, девочка, иногда медицина бессильна! Многого мы еще не знаем в устройстве нашего организма, а тем более женского. Остается только уповать на Всевышнего, хотя я рук не опускаю, я не отступаюсь, мы еще поборемся!
Но по всему было видно, что на борьбу у Горской уже не осталось сил. Она не покидала квартиры, не принимала посетителей. Иногда Оля встречалась с детьми на улице, когда они брели на уроки под строгим присмотром мисс Томпсон. Мальчики сделались молчаливы и невеселы, а у Веры постоянно глаза были на мокром месте.
– Плохи, ошень плохи наши дела! – озабоченно гнусавила мисс Томпсон. – Тьяжелый женский болезнь мадам!
В роковую ночь Оля проснулась от треска телефонного аппарата. Потом послышался топот, отрывистые распоряжения отца. Девушка выскочила из своей комнаты в одной ночной рубашке. В передней Николай Алексеевич никак не мог попасть в рукав пальто, поданного заспанной горничной.
– Что, папочка, что? Ты к ней? – Оля даже не чувствовала стужи пола, на котором стояла босыми ногами.
– Ступай в постель! Простынешь! – зарычал доктор. – Не хватало, чтобы и ты заболела!
Предчувствуя беду, Оля заплакала и бросилась к отцу.
– Ты ведь спасешь ее, правда, спасешь?
– Господи, помоги нам всем! – прошептал Миронов и бросился вон из квартиры.
После ухода отца Оля не пошла спать. Она пыталась молиться, но страх и неизвестность так пугали ее, что она никак не могла сосредоточиться. Наконец она решилась. Одевшись, выскользнула в темноту морозной ночи, пробежала вдоль фасада здания и поднялась в квартиру. Дверь отворила зареванная Вера.
– Увезли, только вот увезли! – простонала она, падая на руки Оли. – Доктор повез в больницу, сказал, что дома не сможет помочь. Открылось сильнейшее кровотечение. И папа поехал с ними!
Вера зарыдала с новой силой, и Оля потащила ее в комнату. В доме никто не спал. Мальчики затаились в детской. Агриппина Марковна замерла в кресле в гостиной. Вера после долгого плача изнемогла и на какое-то время затихла. Оля неслышными шагами покинула ее и хотела пойти к мальчикам, но тут ее перехватила старуха.
– Подите сюда, – резким голосом приказала она.
Оля подчинилась.
– Сядьте тут, рядом. – Горская-старшая указала скрюченным пальцем на кресло подле себя. – Ожидание невыносимо, его невозможно переносить в одиночестве!
