Лариса Кузнецова - Долгая темная ночь...
По моим щекам текли слезы отчаянья, мне казалось, что я умерла, но все еще продолжаю находиться в своем тяжелом обездвиженном теле. До этого я была на пределе, а теперь я шагнула за его край. Я обняла отца и зарыдала. Так еще я не плакала никогда. Он гладил мои волосы и говорил какие-то слова, которые я не слышала.
В конце я затихла. У меня не осталось слез и я лежала как пустой мешок, из которого вышел воздух и положа голову ему на колени, гладила его жесткие руки. По телевизору закончились все передачи и лишь мелькала серая картинка.
- Не плачь, дочка, - сказал отец. - Подумай о том, что я тебе сказал. Я не буду тебя торопить, но теперь ты остаешься в семье за главную, а так как ты не замужем, то тебе нужно будет решать все проблемы. То что я прошу, это практически за гранью возможного, и это наверное не смог бы сделать мужчина, не то что ты хрупкая девушка. Но я в тебя верю. У тебя сильный характер и ты очень добрая девушка, ты не допустишь, чтобы я так страдал.
После этого, он поцеловал меня в темечко и тяжело ступая пошел к себе. Я сидела глядя пустыми глазами в темноту. Жить не хотелось. Мне хотелось умереть, чтобы ничего не видеть и не слышать. Тяжело встав, я пошла в комнату. Я даже не заметила то, что от голода у меня сводило желудок. Зайдя в комнату, я упала в одежде на кровать и закрыла глаза. После таких переживаний, мне казалось, что я не смогу спать, но вместо этого я буквально сразу провалилась в сон.
Следующий день был воскресеньем и я проспала практически до обеда. Когда я встала, то вначале мне показалось, что все мне только приснилось, но потом я увидела, что сплю в одежде. И события вчерашнего дня накрыли меня беспощадной волной. Я вспомнила разговор с отцом, а также странную встречу с Чаки. Значит, это не было сном:
Я спустилась вниз. Отца дома не было, Оливии тоже, она еще не вернулась домой с субботы. Так как сегодня было воскресенье, то сегодня она может приехать только к вечеру. Мать ушла к соседке. Это был тот редкий случай, когда я могла остаться наедине с собой. Я позавтракала, а потом налила себе кофе и села перед телевизором. Я его не смотрела, но я не хотела оставаться в абсолютной тишине.
Мои мысли путались и скакали с одной темы на другую. Я думала то про родителей с Оливией, то про Андре, то про Чаки. Потом я ловила себя на мысли, что думаю не о том, но я понимала, что никак не могу набраться сил и подумать насчет вчерашнего разговора с отцом. Я не хотела этому верить, и украдкой думала, что он это придумал, чтобы помочь матери. И тогда я всерьез задумалась стоит ли жизнь одного человека жизни другого? А что если отец мне соврал? А что если он просто не может набраться смелости, чтобы совершить это страшное с точки зрения религии действие?
Ответа у меня не было, но я и не хотела его получать, потому что тогда я оказалась бы перед выбором, который просто была не в состоянии сделать. Я была не в состоянии убить даже мышь, не говоря уже о том, чтобы забрать жизнь у своего отца. Другое дело, что тогда умрет мама. Я это осознавала с пугающей отчетностью. Ей срочно нужна операция, но таких денег у нас не будет никогда, даже если я продам себя в рабство на 120 лет! Этих денег не было даже у моих знакомых: Тут я вспомнила об Андре. Андре: у нас нет каких-либо крепких отношений, чтобы я могла у него просить. А хотя, почему бы мне у него не попросить?
Я была как в лихорадке. Невольно потрогав собственный лоб, мне показалось, что у меня температура, но в тоже время, мои руки были холоднее льда.
Встав с кресла и взяв мобильный телефон, я набрала номер Андре. Там были долгие гудки, затем он взял трубку.
- Привет, детка! Как дела? Ты по мне скучала?
Я сегодня не была настроена на игривый тон:
- Андре! Я хочу встретиться.
- Отлично! Давай я позвоню тебе вечерком, часиков в восемь.
- Нет! Я хочу увидеться сейчас.
Он молчал, на какой-то момент мне даже показалось, что он просматривает свой ежедневник, но конечно же, это была глупая мысль:
- Хорошо! Я не обедал, давай встретимся в кафе 'У Хорхе' через час.
- Отлично!
Я положила трубку и пошла переодеваться.
К кафе я подошла раньше времени почти на двадцать минут. Я была рада, что он выбрал кафе, а не ресторан. Потому как здесь готовили вкусный шоколадный пирог, а кроме того, публика была простой, дешевое платье и старые туфли не бросались в глаза.
Я зашла внутрь, заказала себе чай и села возле окна. Через двадцать минут его машина вырулила к стоянке и я увидела Андре, который что-то насвистывая шел внутрь. Я посмотрела на часы, было около полпятого, сукин сын был пунктуален как никогда.
Улыбаясь и светясь просто отменным здоровьем Андре зашел внутрь и осмотрелся. Тут же девицы сидящие недалеко от меня начали бросать на него томные взгляды.
Наконец он меня увидел и ленивой походкой направился ко мне. Я смотрела на его идеально отглаженные бежевые брюки и мне было тошно.
- Привет, красавица! Давно ждешь? - он улыбнулся и поправил волосы, я обратила внимание, что он только что из парикмахерской.
- Да не особо.
- Не знал, что ты такая страстная.
- Почему это?
- Что почему: почему не знал или почему страстная?
- Почему страстная?
- Да ты даже до вечера не дождалась! Я как это понял, чуть из штанов от радости не выпрыгнул!
Я смотрела на него и не понимала, то ли он меня разыгрывает, то ли и в правду думает что я при виде его вся горю.
- Гм: Из штанов говоришь! Сейчас ты точно выпрыгнешь из штанов. Я хочу попросить у тебя денег в долг. Мне очень нужно.
- Не вопрос, - он полез в бумажник, - Сколько тебе нужно?
- Тридцать тысяч долларов, - я почти прошептала.
Он уставился на меня так, словно я внезапно превратилась в зебру:
- Прости?
- Ты правильно меня расслышал. Мне нужно тридцать тысяч долларов. Вернее не мне, а моей матери. Ей нужна срочная операция, а у нас таких денег нет.
Он убрал кошелек в карман:
- Детка, если ты не знаешь, то объясню - я не фальшивомонетчик. Где я тебе достану таких денег? Это же огромная сумма!
- Знаю. Но еще я знаю, что у тебя денег больше чем я у тебя прошу. Поэтому обещаю, что моя семья будет тебе выплачивать эту сумму. Если надо, я найду еще работу и еще одну. Я все верну! Мне очень надо!
Мне хотелось заплакать, но я держалась. Он присвистнул:
- Тридцать тысяч, подумать только! Слушай, Мария, ты мне правда очень нравишься, но ты мне не сестра и не жена, как я могу дать тебе такую сумму?
Я нервно теребила пустую чашку из-под чая:
- В чем проблема, женись на мне, - после этих слов мне действительно стало очень тошно. Никогда раньше я так бессовестно не предлагала мужчине себя.
