Стефани Майер - Ломая рассвет
Но я не волновалась о том, что мы делаем ошибку. Ничуть. Я понятия не имела что делать, когда выйду из этой комнаты. Я боялась неизвестности.
Особенно во французском нижнем белье. Я знала, что я еще не готова к этому. Я чувствовала себя, как будто мне нужно выступать в театре с тысячной публикой. Как же люди делают это — преодолевают свои страхи, да еще с меньшей уверенностью, чем оставил Эдвард? Если бы там не было Эдварда, если бы я не знала каждой клеточкой своего мозга, что он любит меня настолько сильно, насколько я люблю его — всепоглощающе и безоговорочно. И если бы не это, я никогда бы не смогла встать с пола.
Но все-таки это был Эдвард.
— Не будь трусихой, — прошептала я сама себе и встала на ноги.
Я плотнее закуталось в полотенце и вышла из ванной. Мимо чемоданов, мимо большой кровати, даже не взглянув на них. Стеклянная дверь на пляж была открыта. Все казалось черно-белым в тусклом свете луны.
Я шла медленно по песку, остановившись около скривленной пальмы, на которой висела его одежда. Я прислонилась к грубой коре и еще раз превела дыхание.
Я смотрела в темноту, ища его.
Его было не трудно найти. Он стоял спиной ко мне по талию в воде и смотрел на луну. Свет луны сделал его кожу совершенно белой, подобно песку, а его мокрые волосы совершенно черными, подобно океану.
Он стоял неподвижно; и волны ударялись об него, словно о камень.
Я смотрела на гладкие линии его спины, его плеч, его рук, его шеи, безупречной формы его…
Огонь больше не ощущался на коже; тлело где-то внутри — моя неловкость, моя неуверенность.
Без колебаний я сбросила полотенце, оставив его на дереве вместе с его одеждой, и вышла в лунный свет. Я также казалось, сделана из белого песка.
Я не могла слышать своих шагов, но догадалась, что он их слышит. Эдвард не обернулся.
Я вошла в воду и поняла, что Эдвард был прав — она была теплой, как в ванне. Я шла медленно, думая о том, что под ногами. Но мои заботы были напрасными — песок под ногами оказался абсолютно мягким. Постепенно углубляясь, я шла к Эдварду. Я пробиралась через воду, пока не оказалось за его спиной. Я положила свои ладони на его прохладные руки, которые были в воде.
— Как красиво, — сказала я, смотря на луну.
— Неплохо, — ответил он без энтузиазма. Он повернулся медленно; от его движений на воде во все стороны расходились круги. На его белоснежном лице, глаза, казалось, стали серебряными. Он повернул свою ладонь так, чтобы наши пальцы смогли сплестись под водой. Было достаточно тепло, и от его прикосновений не было гусиной кожи.
— Я не могу использовать слово «красиво», только не с тобой, не в сравнении с тобой.
Я слегка улыбнулась и положила свою руку — она теперь не дрожала — ему на сердце. Белое на белом; на этот раз мы соответствовали друг другу. Он вздрогнул от моего прикосновения. Его дыхание тут же участилось.
— Я обещал, что мы попробуем, — шепнул он напряженно, — если… если я сделаю что-то не так, если я сделаю тебе больно, ты должна сразу сказать мне.
Я торжественно кивнула, все еще смотря на него. Я сделала другой шаг, и моя голова оказалась на его груди.
— Не бойся, — прошептала я, — мы принадлежим друг другу.
Я была поражена, ведь мои слова были правдой. Этот момент был настолько прекрасен, что нельзя было сомневаться в нем.
Его руки сомкнулись вокруг меня. Лето и зима. В моем теле нарастало напряжение.
— Навсегда, — прошептал он и потянул меня в более глубокую воду.
Солнце, припекавшее обнаженную кожу моей спины, разбудило меня утром. Позднее утро, возможно уже день, но в этом я была не уверена.
Все, кроме времени было ясно. Я знала точно, где была — светлая комната с большой белой кроватью, солнечный свет, проникающий через открытые окна. Облака балдахина могли бы смягчить сияние.
Я не стала открывать глаза. Я была так счастлива, и не хотелось ничего менять. Единственными звуками были шум волн, наше дыхание, биение моего сердца…
Мне было удобно, даже, несмотря на припекающее солнце. Его прохладная кожа была прекрасным средством от жары. Я лежала на его груди и его руки обнимали меня очень легко и естественно. Мне было весело вспоминать все мои опасения о сегодняшней ночи. Все страхи теперь казались глупыми.
Его пальцы нежно гладили внизу моей спины, и он знал, что я не сплю. Я так и не открыла глаз, лишь крепче обняла его вокруг шеи, чтобы быть еще ближе к нему.
Он не говорил; его пальцы перемещались вверх и вниз по моей спине, едва касаясь ее.
Я была бы счастлива остаться здесь навсегда, чтобы не нарушать этот момент, но мое тело имело другие планы. Мне стало смешно от нетерпения моего желудка. Я хотела есть. И это было подобно возвращению с небес.
— Что смешного? — прошептал он, все еще поглаживая мою спину. Звук его голоса, серьезного и охрипшего, возродил воспоминания о сегодняшней ночи, и мое лицо и шея залились румянцем.
Ответом на его вопрос было урчание в моем животе. Я засмеялась.
— Тебе тоже не удастся избежать человеческих проявлений.
Я ждала, но он так и не засмеялся. Медленно, спускаясь с небес, я пришла в себя.
Я открыла глаза; первое, что я увидела — это его бледную кожу горла и подбородка. Губы были растянулись в улыбке. Я уперлась на локоть, чтобы видеть его лицо.
Он смотрел вверх, и даже не посмотрел на меня, чтобы я могла изучить его выражение. Его лицо выражало потрясение — и послало импульс по всему моему телу.
— Эдвард? — сказала я. — Что? Что случилось?
— Это ты должна меня спросить, — сказал он жестко, без выражения.
Первое, что мне пришло в голову — результат чувства самосохранения — это то, что мне нужно задаться вопросом, что же я сделала не так. Я перебрала все в памяти, но не смогла вспомнить ничего ужасного.
Все было даже проще, чем я думала; мы приспособились быть вместе, как две части единого целого. Я была удовлетворена — мы были совместимы и физически.
Огонь и лед, так или иначе, мы могли существовать вместе, не разрушая друг друга. Большее доказательство, чем я рассчитывала. Я так и не смогла понять почему его выражение было таким строгим и холодным. Может я что-то пропустила? Его палец гладил мой лоб.
— О чем ты думаешь? — прошептал он.
— Ты расстроен. Я не понимаю. Что я…? — я не смогла закончить.
Он напрягся.
— Все так плохо, потому что я причинил тебе боль, Белла. Это правда — и даже не пытайся говорить, что это не так.
— Боль? — повторила я, и мой голос прозвучал громче, чем обычно, потому что его слова оказались для меня полной неожиданностью.
