Елена Пивницкая - Любовь как криптология
— Нет, с ним… — язык не поворачивался сказать, что в порядке. Совсем не в порядке… — Он в том же состоянии. Тут такое дело… Ты только выслушай меня до конца. Ладно? — я села и потянула его за руку, усаживая рядом с собой.
— Ну.
— Року на операцию нужны деньги. Большие деньги. Я испробовала разные варианты, но такую сумму не соберу. Вот… И… Мне нужно было позвонить. Мой телефон разбился, поэтому я взяла твой… — я выудила из кармана телефон.
— Это мамин.
— Правда? Так вот… На него позвонил твой отец…
— Что ему нужно? — враждебно процедил мальчишка.
— Он волновался, предупреждал опасаться Томаса.
— Его предупреждение несколько опоздало, — зло хмыкнул Зак.
— В общем… Мы поговорили…
— И?
— Он ждет тебя в коридоре…
— Что?! — Зак вскочил. — Да как ты могла?! Постой, я понял… Килкени тебе заплатил. Что молчишь? Заплатил?!
— Да.
— Сука! — прошипел сквозь зубы мальчишка. В его глазах пылала такая концентрированная ненависть, что казалось, еще секунда — и я вспыхну в ее огне.
— Пойми, Року не выжить, если не достать денег… — озвучила я беспрерывно терзающий меня кошмар.
Маргунец снова сел на диван, спрятав лицо в руках.
— И еще… Килкени утверждает, что не убивал твою маму. Зак, она действительно давно страдала синдромом Реля?
Он дернул плечами.
— Она хорошо выглядела, не как на последних стадиях… Да и какая теперь разница?!
— Думаю, для тебя разница есть.
— Иди к черту. Он там? — Зак мотнул головой в сторону двери.
— Да.
— Убирайся.
Я только сейчас заметила, что когда Зак зол, интонации его голоса до боли напоминают манеру говорить Килкени. И не верь после этого в генетику.
В коридоре, прислонившись к противоположной стене, терпеливо ждал Килкени.
— Здравствуй, Зак, — Фредерик казался спокойным и расслабленным, но в голосе ощущалась тревога. — Поговорим?
— Как будто у меня есть выбор, — поджал губы мальчишка. — Заходи.
Дверь захлопнулась перед моим носом, отрезая от разговора. Я прижалась ухом к полотнищу двери, но ничего не услышала.
Они вышли из номера через десять минут. Зак нес контейнер с «химерой», а Килкени тащил рюкзак и выглядел крайне глупо в своем официальном костюме и с подростковым рюкзаком через плечо.
Маргунец остановился в дверном проеме и, не глядя мне в лицо, произнес:
— Просто, чтоб ты знала — я тебя ненавижу. И отдай телефон, он мамин.
— Держи, — я протянула коммуникатор.
— Ну, — он ухватился за корпус, но я не спешила отпускать, пока не поймала взгляд Зака.
— Прости меня. Пожалуйста, — пальцы разжались.
Он ушел молча, не оглянувшись. Килкени кивнул на прощание и прикрыл за собой дверь.
Я сползла по стенке и закрыла глаза.
Предательство — это всегда мерзко и противно. Но я не видела иного пути. Не прилетел вдруг волшебник на голубом вертолете, чтоб вручить мне желанные деньги, администрация больницы не прониклась сочувствием к страждущим, «аномалия» тоже не спешила рассасываться. Проблемы не решались щелчком пальцев… И хорошего выхода из безвыходной ситуации не существовало…
Последние две недели я сомнамбулой бродила по больнице. Меня преследовала навязчивая идея: пока я смотрю на Рока, ничего плохого не случится, но стоит только отвернуться… В общем, я торчала у стеклянной стены, не отрывая взгляда от медкапсулы. Зеленая точка его сердцебиения на дисплее стала моим пульсом. Рока по-прежнему держали в искусственной коме.
Я сняла комнатку, больше похожую на келью, в гостинице при больнице, расположенной в правом крыле здания. Самым страшным было оставлять Рока одного на те несколько часов, что требовались на сон (я бы могла ночевать на мягкой скамейке у палаты, но меня оттуда выгоняли на ночь).
Знаю, что это глупо и маниакально. Знаю…
Один раз даже удалось подлизаться к дежурному врачу двойным капучино и на минутку проскользнуть в палату, чтоб взглянуть на Рока вблизи. Он был до того бледный, словно в нем не осталось ни капли крови. Лишь размеренный писк аппарата доказывал, что он еще жив.
Килкени сдержал обещание и перечислил оставшуюся сумму. Между тем закончилось действие «аномалии», консульство подтвердило оплату лечения с Крета. Проблема денег больше не стояла, и мой мир сузился до пределов больницы. Вне этих стен господствовала пустота.
Две недели ожидания… Это изнуряет…
Рока привели в сознание только на пару минут перед операцией, пока везли по коридору. Он бездумно смотрел пустыми глазами сквозь пластик медкапсулы, вряд ли узнавая хоть что-то.
Потом три часа и двадцать семь минут ожидания… После операции хирург наконец-то сообщил, что самое страшное позади и можно надеяться на лучшее. Рока еще сутки подержали под наблюдением, но не помещали больше в медкапсулу, а затем перевезли в отдельную палату, куда пустили меня.
— К вечеру должен очнуться, — доброжелательно улыбнулась медсестра, закрепляя датчики на участках тела, не закрытых стерильными повязками.
Я осторожно присела на краешек кресла, дивясь тому, что наконец-то нахожусь так близко от него. Едва касаясь, провела кончиками пальцев по здоровой руке, просто чтоб убедиться, что не брежу. Так хотелось прижаться щекой к его ладони, но я боялась причинить боль.
По щеке поползли слезы, и я впервые не пыталась их сдержать.
Ты так сильно мне нужен… Ты даже представить не сможешь, насколько…
Пожалуйста, возвращайся.
Просто живи… Мне даже все равно, где и с кем. Пускай не со мной и за миллионы световых лет… Не важно. Мне просто нужно знать, что где-то во вселенной ты есть…
Глава 44. О трудностях выздоровления
Как же хочется пить… Во рту пересохло, язык превратился в сухую пористую губку. То, что я нахожусь в больнице, понял сразу по запаху медикаментов и специфичной слабости, которая могла быть лишь следствием наркоза и обезболивающих. Шевелиться не хотелось, но жажда оказалась сильнее — пришлось открыть глаза, чтоб сориентироваться в пространстве-времени. Сбоку раздался шорох, и передо мной возникло лицо Кары.
— Рок? — шепотом позвала она. — Ты очнулся?
— Воды, — прохрипел так тихо, что сам не разобрал слов.
— М-м-м… — Кара озадаченно нахмурилась, но через мгновение догадалась: — Дать пить, да?
Я слабо кивнул, поняв, что внятно говорить пока не в силах.
— Сейчас, секундочку, — она исчезла, послышался шум воды, и благословенная влага коснулась губ. Но Кара только слегка смочила их.
— Еще.
