Клэр Бреттонс - С вечера до полудня
— Но вы же читаете мысли других людей?
— Иногда.
Гордон понизил голос:
— А почему не мои?
— Не знаю! — Она с нескрываемым раздражением опустила голову на руль.
Но Гордон не сомневался, что она знает. Просто он слишком уж давил на нее. Конечно, кто из них двоих фальшивка, так это она. И ее, а не его надо было вывести на чистую воду. Но, напомнил он себе, она женщина. А к женщинам требуется деликатный подход. Нельзя лезть напролом.
— Может, мне стоит извиниться? — поинтересовался он.
Габриела посмотрела на него исподлобья. В голосе ее прозвучала надежда:
— Вы всерьез?
На взгляд Гордона, он пока не сделал ничего такого, за что действительно нужно было бы извиняться. Поцеловать красивую женщину с бездонными печальными глазами — это еще не преступление, а просто глупость, учитывая, что эта женщина — Габриела Вудс. Но чтобы добиться цели, разоблачить ее…
— Да.
— Тогда, конечно, стоит.
— Хорошо. — Нагнувшись вперед, он накрыл ее руку своей и почувствовал, как она снова вздрогнула. — Простите меня, Габи.
— Ладно.
Ее голос звучал напряженно, чуть ли не срывался, но руку она не убрала. Гордон ощущал трепет ее хрупких, крошечных и теплых пальцев и боролся с собственными чувствами. Он ведь знает, кто она на самом деле. Тогда почему же он испытывает такую нежность? Отчего так отчаянно хочет найти доказательства ее невиновности?
Они замолчали. По крыше и стеклам автомобиля стучал дождь, монотонно и убаюкивающе. Габриела следила за каплями дождя, которые разбивались о стекло, а потом скатывались вниз, поблескивая в свете фонаря. Поглаживая свободной рукой больную ногу, она гадала, почему Гордон все еще не выпускает ее руку. А почему она сама не отнимает ее? Быть может, просто некое чувство подсказывает им, что сейчас хорошо, а что дурно?
— Откуда вы родом? — спросил Гордон через некоторое время.
— Я родилась и выросла здесь. — Она снова потерла ногу, потом попробовала ущипнуть. Ей казалось, что нога распухает, но на самом деле ничего такого не было.
— Я тоже, — вздохнул он. — И вы одна, да?
— Что?
— Вы одна? — повторил он. — Муж не станет преследовать меня, пытаясь выяснить, чем это мы занимались вдвоем в темной машине?
— Хотелось бы мне быть замужем. Тогда бы вы, может, хоть капельку призадумались. Но увы…
Прислушиваясь к ощущениям в ноге, Габриела жалела, что на ней сейчас брюки, а не юбка. Ведь тогда можно было бы точнее определить, где именно болит. Должно быть, с девочкой что-то неладное. Ногу жгло все сильнее.
— А семья у вас здесь?
— В Канзасе. — Она взглянула на него. — А у вас?
— У меня здесь. Мама и Грейс. — Гордон откинул голову на спинку сиденья. — Вы мне ее напоминаете.
— Кого?
— Мою мать.
Габриела хмыкнула.
— Ну да, это именно то, что жаждет услышать любая девушка.
Он усмехнулся. Его усмешка оказалась сногсшибательнее, чем все очаровательные улыбки, вместе взятые.
— Да, пожалуй… Но моя мать совсем особенная.
— Почти все матери такие.
— Предположить ли мне продолжение — «кроме моей»?
— Нет. — Габриела поигрывала свисавшими ключами зажигания. — В том числе и моя.
— Хм. — Ее слова противоречили тону, каким были произнесены. Гордон готов был поспорить, что Габриела находится в натянутых отношениях с матерью. — А как насчет вашего отца?
Она окаменела.
— Я не видела его уже много лет.
В голосе ее слышалась боль. Гордон не мог заставить себя продолжить расспросы. Он ободряюще погладил ей руку.
Лишь через несколько минут, показавшихся ему нескончаемо долгими, он снова взглянул на девушку. В глазах ее все еще читалось напряжение, но она уже овладела собой.
— А вы ведь еще не рассказали, что сообщил вам Шелтон о Лоренсе.
Габриела немного замешкалась с ответом, но все же решила: чтобы Гордон мог принести хоть какую-то пользу, он должен знать, что, собственно, происходит.
В сотый раз она пожалела, что не может читать его мысли. С Шелтоном было то же самое, но совсем по-другому. Она и не пробовала пробиться сквозь его защитный барьер. С Гордоном такой проблемы не возникало. Однако она уже поняла, в чем дело. Это было так просто и вместе с тем так невероятно, что сначала она сама себе не поверила. И однако все объяснялось именно этим: физическое притяжение напрочь заглушало в ней психическую восприимчивость, а потому все ее попытки мысленного проникновения оборачивались полным крахом.
— Шелтон не нашел на Лоренса ровным счетом ничего, даже нарушения правил уличного движения. И все еще никакого сообщения о похищении.
— Значит, у нас так и нет твердых доказательств.
— Но Хильда же видела, как Лоренс вытаскивал из грузовика велосипед, бледно-сиреневый, совсем такой, какой мне привиделся.
— Ну… — Гордон потянулся и закинул руку на спинку сиденья позади нее. — Все же этого мало.
Конечно. Но по крайней мере он уже не оспаривал ее видений. Хоть какой-то прогресс. Только сейчас Габриела поняла, до чего же сильно ей хочется, чтобы он ей поверил.
У нее снова заурчало в животе.
— Не наелась? — осведомился Гордон.
Свободная рука озябла, и Габриела спрятала ее между коленями.
— Наелась, даже слишком.
— Тогда почему у вас все еще урчит в животе?
Второй рукой, закинутой на спинку сиденья, он обхватил ее затылок. Она опустила голову.
— Я не голодна.
— Мне так не кажется. — Он провел пальцем по тыльной стороне ее руки. — И вы никак не расслабитесь.
В этом он был прав. Причин для волнения хватало: возвращение видений, тревога за девочку, увлечение им. Как тут расслабиться? Но в другом он ошибался.
— Я не голодна, — повторила Габриела и посмотрела ему прямо в глаза. — Голодна девочка.
Он сжал зубы и убрал руку.
— Послушайте, а вам не кажется, что пора уже играть со мной в открытую…
Внезапно она прервала его, судорожно вцепившись ему в бедро.
— Смотрите, Лоренс уезжает!
Действительно, Лоренс выводил из гаража обшарпанный «плимут».
— Следуйте за ним на своей машине, — быстро прошептала Габриела. — А я обыщу дом.
— А как же доберман? Он вас живьем проглотит.
Она схватила недоеденный гамбургер.
— Он встретит меня с распростертыми объятиями.
— А вдруг там еще кто-нибудь есть? Вы сами не представляете, в какое логово можете угодить.
— Ну, надеюсь, я угожу туда, где сейчас девочка. — Габриела откинула волосы с лица. — Я чувствую, что она здесь, Гордон. Я должна идти.
Он замер в нерешительности. С одной стороны, следовать за Лоренсом, безусловно, лучше ему. Но с другой — сама идея, что Габриела одна пойдет в дом Лоренса, была ему ненавистна.
