Клэр Бреттонс - С вечера до полудня
— Если удается. — Габриела против воли не могла сдержать улыбки. Чуть не застонав от стыда за свою слабость, она перевела взгляд в окно, твердо решив смотреть только туда и не поддаваться атакам этого мужчины на ее чувства.
— Мне кажется, я должен перед вами извиниться.
Габриела невольно обернулась.
— Извиниться?
— За то, что так оборвал вас… насчет Рейнера.
Она вся обратилась в слух, но он молчал.
— Мне, право, очень жаль, что вы потеряли отца, Гордон, — сказала она мягко. Быть может, ему и вправду больнее, чем ей. Ведь у него остались воспоминания о многих счастливых годах, проведенных вместе с отцом. А у нее? Только семь лет.
— Он был очень хорошим. Я боготворил его.
Габриеле отчаянно хотелось сказать что-нибудь ободряющее, но она боялась, что тогда Гордон уйдет в себя и больше ничего не скажет.
— Его застрелили, — тихо добавил Гордон. — Вы же спрашивали, как он умер.
— Вам, наверное, было страшно тяжело. Даже не успели попрощаться с ним…
Гордон нахмурился. Взгляд его был прикован к тарелке.
— Кому пришлось по-настоящему тяжело, так это моей матери. И сестре Грейс.
Но Габриела понимала, что и ему было не легче. Осторожно протянув руку, она смахнула каплю дождя с его щеки.
— А сколько вам тогда было лет?
— Двадцать. А Грейс — пятнадцать.
В его голосе звучала затаенная горечь.
— Как это произошло?
Гордон передернул плечами.
— Грейс только-только начала бегать на свидания. Ее первый парень заехал за ней. Они собирались в кино. — Голос его прервался. Габриела не подгоняла его. — Рейнер узнал этого типа и запретил Грейс ехать с ним. Он был мерзавец, Габи. Рейнер не стал бы вмешиваться, если бы это был хороший парень.
— Конечно, он ведь оберегал дочь.
— Да. — Гордон поставил картонку на приборную доску. — Грейс была вне себя, она ужасно обиделась. И Рейнер, и мама пытались ее успокоить, но она не желала успокаиваться.
— Какая же девочка в пятнадцать лет потерпит такое бесцеремонное вмешательство в свою личную жизнь?
— В том-то и дело. — В голосе его сквозило облегчение. — Но как бы там ни было, когда Рейнер уходил на работу, Грейс все еще дулась и не хотела с ним разговаривать. А в четыре утра к нам приехали офицеры полиции и сказали, что Рейнер убит.
Габриела могла себе представить ужасную боль, потрясение, испытанные семьей. Она коснулась руки Гордона и, не почувствовав сопротивления, положила свою руку на его ладонь.
— Это все из-за того несостоявшегося свидания Грейс, да? Тот тип застрелил Рейнера?
Гордон молча кивнул. В глазах у него промелькнуло выражение боли. Но только на долю секунды. Габриела сначала даже решила, что ей это померещилось, но, почувствовав, как дрожит его рука под ее ладонью, все поняла. Гордон горячо любил своего отца и тяжело переживал утрату. Наверное, он до сих пор не мог даже ни с кем поделиться своим страданием. Она ошибалась, считая его холодным и бесчувственным. Он совсем не такой. Просто не выставляет напоказ свои переживания, загоняет их глубоко внутрь.
Штора на балконе соседнего с Лоренсом дома качнулась, из-за нее выбился сноп света.
— Уже третий раз, — проворчал Гордон.
— Правда? А я и не заметила.
— Вы смотрели на меня и ничего больше не замечали. Туннельное зрение.
Габриела от всего сердца пожалела, что это и вправду так. Смотри она по сторонам, она бы не сумела заглянуть Гордону в душу и не влюбилась бы в него еще больше.
— Ничего подобного! — солгала она. — Я слишком сосредоточилась на доме Лоренса.
— В самом деле?
Этот разговор отбил у нее остатки аппетита. Завернув недоеденный гамбургер в бумагу, она положила его на приборную доску.
— Ну ладно, и что еще я пропустила?
— Сзади нас, по левой стороне улицы, припаркована машина, а в ней сидят двое и о чем-то спорят.
Габриела обернулась и действительно увидела машину и сидящих в ней людей.
— Потом еще пес, — продолжал Гордон, указывая вперед, — который опрокинул чей-то мусорный ящик и разбросал его содержимое по всей округе.
— Какой еще пес?
Гордон склонился к ней.
— Вон тот.
Габриелу обдало жаром его тела, и она поспешила отодвинуться.
— Говорю же, я сосредоточилась на доме Лоренса, — неискренне запротестовала она, желая оправдаться. — Ведь, в конце концов, мы здесь именно затем, чтобы следить за этим домом.
В полутьме она не столько увидела, сколько почувствовала, каким взглядом окинул ее Гордон.
— Вам бы следовало научиться рассредоточиваться, Габи, — произнес он покровительственно. — Не зацикливаться на чем-то одном.
— Но мне просто необходимо быть сосредоточенной, — возразила она, нервно сжимая руль. — Иначе я рискую пропустить что-нибудь важное.
На балконе в четвертый раз вспыхнул свет, из-за шторы высунулась какая-то женщина.
— Она следит за нами.
— Да. — Запихнув опустевшую картонку в пакет, Гордон смял его и положил на заднее сиденье. — Того и гляди появится ее муж.
Словно в подтверждение его слов входная дверь распахнулась и на крыльцо вышел мужчина в желтом дождевике и грязных резиновых сапогах. Из-за плеча его выглядывала женщина. Он спустился по ступенькам и направился к их машине.
Подождав, пока он поравняется с калиткой и свернет на тротуар, Гордон схватил Габриелу в объятия и склонился к ее лицу. Изумленно ахнув, она попыталась оттолкнуть его.
— Тсс, поцелуйте меня, Габи, — шепнул он.
Словно поняв его замысел, она перестала вырываться и, положив руки ему на грудь, прижалась губами к его губам. Гордон чувствовал, как под ее пальчиками бешено колотится его сердце. Боже, подумал он, до чего же у нее нежные, мягкие губы. И вся она такая мягкая, теплая, ароматная. За этот день ему уже сотни раз хотелось поцеловать ее.
Он застонал и раздвинул языком губы девушки. Она снова начала вырываться, но он зарылся рукой в ее локоны на затылке и мягко, но твердо удерживал ее, все сильнее прижимаясь к ее губам.
— Гордон! — еле выдохнула она в промежутке между его страстными поцелуями. — Прекратите.
— Тихо. — Он чуть-чуть отодвинулся, голос его дрожал. — Постарайтесь выглядеть убедительно или приготовьтесь отвечать на вопросы мистера Грязные Сапоги.
Уголком глаза Габриела увидела, что мужчина уже подходит к машине, и поспешила снова припасть к нежным и горячим губам Гордона. Его поцелуи доставляли ей неизъяснимое удовольствие, от его близости кружилась голова. Гордон пах свежим ветром, дождем и каким-то неизвестным ей, но изумительным одеколоном. Да, Сазерленд был очень мужественный, очень страстный и чертовски привлекательный. Этого она теперь никак не могла отрицать.
