Патриция Макдональд - Замужем за незнакомцем
Эмма покачала головой.
— В «Келлермане» такие штучки теперь не продаются. Уже больше года. Вообще-то вещица довольно красивая — серебряное блюдце в форме раковины.
— Большое?
— Да нет, — ответила Эмма. — Как раз… для мышки.
Берк странно посмотрел на нее.
— Нам дарили такую на свадьбу, — сказал он.
И тут раздался громкий стук в дверь. Берк встал, но дверь открылась сама.
— Дэвид! — воскликнула Эмма.
Волосы у него были мокрые, с кожаной куртки ручьями лилась вода.
— Я смотрю, вы тут уютно устроились, — сказал он. — Я получил твою записку, Эмма. Что ты здесь делаешь? Тебе нельзя выходить.
— Это долгая история. Мне пришлось звонить в службу спасения…
— В службу спасения? — воскликнул он. — Зачем?
— Мне показалось, что в доме кто-то есть. Оказалось, что просто ветром захлопнуло дверь, но я перепугалась. А тут как раз позвонил Берк. Он приехал и забрал меня.
— А что случилось с Лизеттой? — спросил Дэвид.
— Она уехала. Я же сказала, это долгая история.
— У дверей ждет машина. Поехали домой. Если ты хочешь поехать завтра на похороны, тебе непременно надо как следует выспаться.
— На какие похороны? — спросил Берк.
— Ах да, я совсем забыла… — сказала Эмма. — Ты прав. — Она с трудом встала. — Похороны Клода Матиса. Того охотника, который пытался меня спасти. Да, я непременно туда поеду.
Дэвид обернулся к Берку.
— Спасибо, что присмотрел за ней, — сказал он.
— Да, Берк, огромное тебе спасибо, — сказала Эмма. — Ты мне так помог!
— Всегда пожалуйста, — улыбнулся Берк.
— Как прошло интервью? — спросила Эмма, когда они выехали на улицу.
— Отлично, — ответил он.
— Отлично? — повторила она с упреком. — И это все?
— Слушай, мне и так трудно вести машину под дождем.
— Отлично… — буркнула она.
Остаток пути они провели молча. Дэвид едва видел дорогу: дворники не справлялись с потоками дождя, заливавшего машину.
Когда они наконец подъехали к дому, Дэвид просил Эмму не торопиться, хотел помочь ей выйти, но она выбралась сама и раскрыла зонтик. Сделав несколько шагов, она почувствовала у себя на талии его руку. Ей хотелось прислониться к нему, но она не могла. Слишком уж разозлилась на него.
Дома она переоделась в халат.
Дэвид вышел из ванной, вытирая голову полотенцем.
— Принести тебе лекарства? — спросил он.
— Сама возьму, — холодно ответила она. И, стараясь не морщиться от боли, проковыляла на кухню. Вошел Дэвид в пижамных брюках, достал из холодильника пива.
— Хочешь? — предложил он и ей.
— Нет, — ответила она. — Ты что, забыл, я же беременна.
— Ах да. Извини.
Она добралась до спальни, села на кровать и уставилась на намокшую повязку. Поменять ее сил не было.
Через несколько минут появился Дэвид с бинтами.
— Помочь тебе?
Эмма вздохнула с облегчением и бросила на него быстрый взгляд.
— Это было бы здорово, — сдалась она.
Дэвид присел на корточки и стал разбинтовывать ногу. Эмма наконец немного расслабилась.
— Лизетта тут все буквально вылизала, — сказал он.
— Да, — согласилась Эмма. — Она очень тщательно все делала.
— Так объясни, что случилось. Она просто взяла и ушла? Сказала хотя бы почему?
— Понимаешь, я вызвала такси и поехала в «Келлерман», хотела узнать, вдруг им известно, кто купил эту серебряную ракушку.
— Эмма, ты что, с ума сошла? Поехала в таком состоянии?
— Я не хочу это обсуждать. Поехала и поехала.
Дэвид только покачал головой.
— Ты что-нибудь узнала?
— Нет. А когда я вернулась, ее уже не было. Ни рюкзака, ни машины. И тут меня охватила паника.
— И ты позвонила в полицию, — продолжил он.
— Не сразу. Я ждала, когда ты вернешься.
— Извини, что задержался. Так что же произошло?
— Поднялся сильный ветер. Потом кто-то позвонил и дышал в трубку.
— Это пустяки. Наверное, не туда попали.
Она замялась. Ей было трудно продолжать.
— Я хотела найти тебя. Решила позвонить Невину и стала искать твою записную книжку. Зачем ты запер ящик письменного стола?
— Разве он заперт? — нахмурился Дэвид.
— Мне показалось это странным, — вызывающе сказала она.
Он прищурился, и она поняла, что перешла границу. Это ведь его стол, а она в нем рылась. Он имеет право на свое личное пространство.
— Наверное, я запер его, чтобы при переезде ничего не вывалилось, — сказал он.
Это объяснение она приняла с радостью.
— Да, конечно.
— Если тебя это так беспокоит, я найду ключ.
— Нет-нет. Это твой стол. Мне не стоило и спрашивать. — Ей было стыдно за свою навязчивость. — Дэвид, извини, пожалуйста.
Он холодно посмотрел на нее:
— Если ты мне не доверяешь, у нас с тобой ничего не получится.
— Конечно, я тебе доверяю! — воскликнула она.
— Надеюсь, — сказал Дэвид и собрал в кучку старые бинты.
В церкви собрались все, кто хотел попрощаться с Клодом Матисом. Эмма с Дэвидом приехали пораньше — не хотели обращать на себя внимания, но, когда Эмма вошла, по церкви пронесся шепот.
Друзья Клода много про него рассказывали, и у Эммы несколько раз подступали к глазам слезы. Она пыталась представить, каким был этот человек, который погиб, придя ей на помощь. Мейджора, пса Клода, тоже пустили в церковь, и он лежал у ног сына Клода, Бобби.
После службы Эмма подошла к сыну Клода и его бывшей жене.
— Прошу прощения, — сказала она. — Я — Эмма Уэбстер. Я хотела сказать вам, как искренне я переживаю смерть Клода.
Бывшая жена Клода Холли была бойкой дамочкой в джинсах, туфлях на шпильках и красной куртке.
— Я знаю, кто вы, — сказала она. — Ваш отчим сообщил, что вы хотите дать нам денег. Это очень мило с вашей стороны. Право слово, они нам очень пригодятся. Бобби, это та самая женщина.
Мальчик-подросток в мешковатом черном свитере устало посмотрел на Эмму. Он держал на поводке пса. Мейджор сидел тихо, и взгляд у него был тоскливый.
— Бобби, твой отец был очень храбрым человеком, — сказала Эмма. — Он погиб, спасая меня и моего будущего ребенка от верной смерти.
Мальчик пожал плечами, но в глазах блеснула гордость за отца. Дэвид тоже пожал мальчику руку, пробормотал слова соболезнования, а потом протянул руку и потрепал Мейджора по холке. Тот угрожающе зарычал.
— Мейджор, молчать! — одернул его Бобби. — Не любит чужих, — объяснил он.
Дэвид отступил на шаг.
— Извини. Эмма, нам пора.
— Мейджор… — Эмма протянула руку к сеттеру.
Тот истошно залаял. Эмма застыла на месте, глядя, как пес рвется с поводка.
