Татьяна Устинова - Закон обратного волшебства
Он поднялся, и все шарахнулись в разные стороны, а бабка даже перекрестилась, как будто сегодня в Воротниковском, почти на Садовом кольце, повстречалась с сатаной!..
— Вот вам смешно, барышня, а я и вправду того… упал.
Придерживая его за локоть, похожий на медвежий окорок, очень горячий и влажный под тонкой тканью рубахи, Анфиса повела его за собой, во внутреннее помещение. Он послушно пошел, придерживая рукой марлевую подушку на щеке.
Вся аптека провожала их глазами.
В кухне — на двери плакат с рюмкой и куриной ногой! — он плюхнулся на стул, прислонился затылком к чистому кафелю и выдохнул с присвистом.
Поглядывая на него, Анфиса достала из морозильника лед, проворно завернула его в очередной кусок марли и сунула раненому в ладонь.
— А?
— Приложите.
Он посмотрел с сомнением. Лед под марлей был жестким и холодным.
— Приложите, приложите, это же лед, ничего такого!
Очень осторожно, морщась и с опаской поглядывая на ком марли, он приложил компресс к щеке и виску.
— Е-мое! — Холодная повязка обожгла кожу, он дернул головой и стукнулся об угол полки. Как-то боком стукнулся, сильно и, кажется, очень болезненно. Даже Анфисе вдруг стало больно в виске.
— Вы что, не видите, что здесь полка?!
— Нет. Не вижу. Я вообще в последнее время как-то не очень… вижу.
— Дайте я подержу! Отпустите!
Она решительно перехватила у него марлю, прижала, а другой рукой крепко обхватила его затылок — чтобы не дергался.
Он почти перестал дышать и только косился из-за марли на ее запястье.
— Вам нужно бросить пить.
— Да не пью я!..
— Быть такого не может.
— Да ладно!..
— Не «да ладно», а бросить! Если вы ничего не видите, значит, дело зашло далеко.
— Девушка! Вот клянусь вам чем угодно, не пью я! Здоровьем поклянусь, хотите? Или дыхну! Хотите, дыхну?!..
— Боже, сохрани!
— Вот ей-богу не пью!
— Значит, вы на трезвую голову деретесь. Нехорошо. Вы же не маленький.
— Девушка! Вот те крест, не дерусь я! Я просто чего-то… того… этого… как-то не так стало. Как раньше было… Раньше-то, когда служил, так медкомиссии каждый год, и там ничего такого… Никогда. А теперь какие медкомиссии, и некогда мне, а в тот раз я вообще ничего не понял, как оно вышло!..
— Стоп, — прервала Анфиса совершенно хладнокровно. — Я ничего не понимаю. Ни слова. О чем вы говорите? Кто вас ударил? Или вы и этого не помните?
— Да никто, блин, не ударял меня! Извиняюсь. Я б тому ударил, кто меня!..
— А тогда почему у вас щека разорвана? Вон смотрите! — Она осторожно отняла от его лица марлю. Он перестал косить и моргнул, преданно таращась на нее. — Даже края у раны рваные. Сейчас кровь остановится, и надо будет чем-нибудь залить.
— Ой, девушка, миленькая, не надо лить, а? Я этого еще с детства не выношу, когда мать зеленкой… того. Не надо, а?
— Вам бы рубашку переодеть. Вся в крови. Вас в милицию заберут на Садовом кольце.
— Не заберут, я тут близко работаю, мне бы только до машины, а там…
— А где ваша машина?
— А черт ее… там где-то…справа. Нет, слева вроде.
Вот тут Анфиса начала всерьез подозревать, что он психопат.
Это не добавило ей оптимизма.
Она кинула в раковину окровавленный тампон и приложила следующий. Кровь еще сочилась.
— А вы… не помните?
— Да говорю же, с головой у меня что-то.
— В каком… смысле?
— Не, не в смысле! В глазах часто в последнее время темнеет чего-то, и я уж больше ничего… Вот сегодня за сигаретами вышел, два шага шагнул, и как будто ночь наступила, бац, и все, и не помню ничего. А потом очухался мордой в заборе каком-то, и щека… того.
— И вы точно не пьете?
— Девушка! У меня организм не принимает. Я последний раз портвейн пил двадцать лет назад в школе еще! Попробовать хотел, так еле-еле… того…
— Чего?
— Так еле-еле откачали в этой… в реанимации.
— Вам надо к врачу, уважаемый.
Как только она упомянула врача, он моментально перепугался, и она поняла это. Видимо, как все молодые мужчины, он до смерти боялся медицины вообще и любых врачей в частности.
— У нас в соседнем переулке отличная поликлиника. Я могу дать вам телефон главврача. Он к нам часто приходит. — Анфисе очень хотелось сбыть его с рук куда угодно, хоть бы в соседнюю поликлинику! — Обязательно сделайте рентген. Если вы подвержены обморокам, это может быть симптомом сосудистого или мозгового заболевания.
— Да не, не подвержен я!
— Вот его карточка. Позвоните и запишитесь.
— Да говорю, не подвержен я!
— Только звонить надо сначала в регистратуру.
— А может, того? Само пройдет?
— Но не проходит же! Вы же сказали: часто темнеет в глазах. В следующий раз, когда вы так упадете… мордой в забор, — она намочила марлю дистиллированной водой из большой стеклянной бутыли и оценивающе посмотрела на его разорванную щеку, — вас ограбят или… еще что-нибудь похуже.
— Да чего хуже-то?!
— Убьют, — выговорила она хладнокровно. — Сходите к врачу.
Он вздохнул и спрятал карточку в нагрудный карман испорченной рубахи.
— Умойтесь, только осторожно, иначе все опять закровоточит. Давайте я вам помогу.
Он поднялся — Анфиса придерживала рукой угол полки, чтобы ненароком опять не треснулся! — шагнул и нагнулся над раковиной. Он умывался и смотрел в зеркало — изучал не столько себя, сколько Анфису за плечом, которая деловито прибиралась на столе, собирала бинты и пузырьки с перекисью и зеленкой.
Она чувствовала его взгляд, но позволила себя рассмотреть.
У него были умные и быстрые глаза.
— А как вас звать, девушка? Вы же меня… того — почти что от смерти спасли, а я… того… не знаю, как вас звать.
— Меня зовут Анфиса.
— А меня Илья. Решетников Илья. У меня… бизнес.
Она хмыкнула, не в силах удержаться.
Вот зачем он сказал, что у него бизнес?! Затем, что мужик без бизнеса — все равно что мужик без штанов — почти что и не мужчина?! Она видит его в первый и последний раз в жизни — бог даст! — какое ей может быть дело до того, бизнес у него или нет?!
Доблестный рыцарь, сэр Квентин, убивший в последнем крестовом походе трех сарацинов, поскакал к пределам Паннонии, чтобы убить турка, а потом еще в Каледонию, чтобы заколоть там каледонца, что свидетельствует о бесконечной доблести сэра Квентина!
Бизнес у него, надо же!..
— А если мне медицина лекарств каких-нибудь пропишет, я, девушка, к вам приду. То есть, Алина.
— Анфиса.
— Извиняюсь.
— Ничего страшного. — Господи, хоть бы ушел уже!
Последовала некоторая пауза, словно он позабыл, о чем говорил.
— Договорились, да, девушка?
— Договорились, — согласилась она любезно и настежь открыла дверь в коридор, что означало — прошу вас, или, по-простому, проваливай!
