Татьяна Устинова - Закон обратного волшебства
Вот это он спросил зря.
Напрасно. Он дал ей возможность выбора, а этого не следовало делать. Это он выбрал ее для дела, а уж никак не наоборот!
Как утопающий за соломинку, она моментально схватилась за его оговорку и спросила тихо-тихо, не поднимая глаз:
— А ты думаешь, что у… нас есть выход? Ну… какой-то еще? Другой?
Он тут же вышел из себя.
— Мика, я сто раз говорил, что выход у тебя, — он приналег на это слово, — только один. Или собираешься в «Матросскую Тишину»?
— Я никуда не собираюсь, просто мне… — она вытащила сигарету и прикурила нервным быстрым движением, — просто мне очень страшно, Валечка. Так страшно…
Зачем, черт добери, он спрашивал, когда надо приказывать?
Он молчал, и она снова заговорила. Сигарета мелко дрожала в тонких пальцах, белым колючим светом сверкнул бриллиант кольца, и запах, боже мой, запах!..
Канифоль. Опять канифоль.
— Валечка, я так боюсь! Я сама не знала, как боюсь, и только теперь поняла. А ночью мне сон приснился, ужасный, гадкий! Я проснулась вся в слезах и до утра просидела, не могла уснуть…
— Не хочешь, — перебил он. — Не надо. Все отменяется. И мы закрываем тему.
Вот это было стопроцентное попадание.
— Нет! — вскрикнула она горячим шепотом. — Нет. Как же можно… отменить?
— Ну так. Если ты не хочешь.
— Я хочу. Но не могу.
— Мика!..
— Да-да, — согласилась она быстро. — Да, конечно. Я возьму себя в руки. Сейчас. Сейчас…
Павел Каплевич за соседним столом радостно захохотал и вольготно положил ногу на ногу. Ах, как Мика завидовала ему, и его спутнице, и его понятным и, должно быть, легким и приятным делам!
Валентин Певцов — Валечка — с другого края стола пристально следил за ней, и ничего она не могла понять по его взгляду. А о том, как именно следует читать мысли, глянцевые журналы не писали!
— Валя, я на все согласна, только ты… пожалуйста, приезжай вечером ко мне. Очень страшно одной. Мне все время кажется, что… что за мной следят.
— Кто? — спросил он насмешливо. — Кто за тобой следит?!
— Валя, не смейся надо мной!
Хрупкие пальчики оставляли на стекле с морковным фрешем влажные, мутные отпечатки, и внезапно отчетливая мысль пришла ему в голову.
У него в портфеле была целлулоидная папка с какими-то ничего не значащими бумажками.
Он расстегнул портфель и достал папку, а уж предлоги он всегда изобретал виртуозно.
— Мика, посмотри, пожалуйста, эти бумаги как-то связаны с Николаем Петровичем? Или мне показалось?
От загадочности того, что ему что-то такое «показалось», ей стало совсем нехорошо, и она схватила папку обеими руками. Схватила, ощупала со всех сторон, словно специально.
— А где ты их взял? А? Что-то все-таки случилось, да, Валя?!
— Да ничего не случилось. Ты… посмотри, посмотри.
Документы ничего не значили, какие-то глупые финансовые ведомости, переданные ему секретаршей, — самая большая выплата семьсот три рубля восемнадцать копеек! — но Мика выхватила их из папки, лихорадочно пробежала глазами, приостановилась и заставила себя читать внимательно.
Конечно, ничего такого она оттуда не вычитала.
— Нет, — сказала она несколько растерянно и подняла на него глаза, — нет, это не имеет никакого отношения… А почему тебе показалось?..
Ух, как она ему надоела! С ее подозрениями, страхами, постоянным волнением. Он не стал бы связываться с ней, если бы у него был выбор.
Но выбора не было.
Он аккуратно собрал листочки, сунул их обратно в папку, держа ее двумя пальцами и не опасаясь никаких подозрений со стороны Мики, а папку кинул в портфель и сказал холодно:
— Ты должна сделать это завтра или послезавтра. Я все приготовлю, а ты сделаешь. Потом я улечу, и мы встретимся только в Германии. Я надеюсь, что ты не напортачишь.
— Я постараюсь.
— Я позвоню тебе, а сейчас мне надо уходить. Я в Воротниковский.
Это было словно из какого-то кино — он поднялся, снял с вешалки куртку, кивнул ей и пошел по проходу в сторону двери, а она с ужасом смотрела ему вслед.
* * *— Девушки, что здесь такое?
— Варвара Алекееевна, у нас ЧП!
— Господи, что случилось?!
— Да вот этот вломился, а мы не знаем, что теперь делать!
— Как что делать? Милицию вызывайте, срочно!
— Да не надо никакую милицию, мне кровь нужно смыть и все! Делов-то!..
— Ай, не подходите ко мне!
— Милиция, милиция!..
— Помогите ему кто-нибудь, смотрите, как сильно течет!
— Нина, Нина! Где Нина?! Нина, сюда, и захвати тряпку!
— Петя! Беги к двери и кричи «пожар»! Громко-громко!
— Зачем?
— Еще пожара нам не хватает!
— А что? Пахнет дымом, кажись?
Анфиса Коржикова, хладнокровно копавшаяся в своем ящике, распрямилась, бедром захлопнула его и выскочила из-за стойки:
— Быстро приложите. Вот этой стороной. Ну!
— Ай, щиплется!
— Ничего не щиплется, это перекись.
— Господи помилуй, да что нам с ним делать?
— Ничего страшного, Варвара Алексеевна!
— Да ничего мне не надо, сестренка. Мне бы вот… кровищу смыть, и я… поеду.
Заведующая, которую он назвал «сестренкой», вдруг усмехнулась и поправила на переносице очки, поверх которых смотрела. Уборщица Нина, разинув рот, глазела на них, с ее белой тряпки капала на пол вода. Гениальный Петя опять засунул палец в нос и кричать «пожар!», кажется, пока не собирался. Мать, подталкивая его в спину, шустро продвигалась к двери.
Залитый кровью мужик морщился и шипел, прижимая марлю к щеке, а потом вдруг шагнул и сел прямо на чистую скамеечку, под фикус. Этими скамеечками «для больных» аптека № 5 особенно гордилась.
— Мне бы посидеть малость, — прохрипел он преступным голосом. — Я посижу и того… пойду.
Анфиса посмотрела на заведующую, а та на Анфису.
— В милицию его сдать, — пробормотала из-за Натальиного плеча какая-то бабка, — ишь, расселся!..
— Из-за них, сволочей, всю страну под откос пустили! — поддержал ее гражданин в шляпе и посмотрел воинственно. — Хоть бы передохли все!
— Так, — решительно пресекла прения заведующая, — Анфиса, проводи его на кухню и… займись с ним. Только… одного не оставляй.
— Да я не вор!
— Откуда мы знаем?!
— Варвара Алексеевна, как же можно… внутрь? У нас там препараты дорогостоящие, деньги, наркотики… — Это, конечно, Лида влезла.
— Анфиса, на кухню проводи его! Пусть посидит, там и умыться можно. Девочки, стерильное полотенце принесите туда! И я думаю, что надо все-таки вызвать милицию.
— Да не надо милицию, это я сам, сам того…
— Поскользнулся, упал, очнулся — гипс? — Анфиса за локоть потянула его со скамеечки.
Он поднялся, и все шарахнулись в разные стороны, а бабка даже перекрестилась, как будто сегодня в Воротниковском, почти на Садовом кольце, повстречалась с сатаной!..
