Виолетта Якунина - Разлюбившему смерть
– Кто эта женщина? – спросил он у нее.
– Эта, рыдающая? – ухмыльнулась Милка. – Жена одного придурка, одни говорят, что он голубой, другие – что импотент. А он думает, что он – политик. Хотя, знаешь, на самом деле, это еще не самое последнее дерьмо в нашей думской клоаке. У него есть реальные рычаги давления на верхотуре, и он умело на них нажимает.
– А она, что же, юная содержанка второго состава? – вернул Муратов к интересовавшей его теме Милку. – Старую жену «ушли на пенсию» и приняли на ее место молоденькую?
– Муратов, ты что, ослеп?! Какая молоденькая? Ей тридцать с гаком, но в одном ты прав: у Калягина это приобретение – недавнее, он ее подобрал где-то на задворках обитания нашей творческой интеллигенции. Вон, видел, как она расчувствовалась, побежала в дамскую комнату предаваться душевным страданиям. А все, наверное, из-за того, что ее муж какую-нибудь кралю зажал в углу. Да, тяжело им, рафинированным созданиям!
Милка была весьма зла на язычок, за это ее и ценили на телевидении. Муратов прихватил с подноса очередную порцию виски и стал размышлять, что же так расстроило эту красавицу. Впрочем, в тот вечер он ее так больше и не увидел, видимо, политик увез свою жену пораньше. Но зато позже Муратов то и дело сталкивался с Калягиными в самых разных местах: в театре, на премьере модного кинофильма, в ресторане. Эта пара преследовала его на страницах журналов, где печаталась светская хроника. Муратов не любил такие журналы, но они почему-то стали попадаться ему под руку.
И вот этой ночью «Скорая» привезла в больницу одного члена их семьи. И он четыре часа кряду спасал жизнь мамы Зои Голицыной. Это ли не ирония судьбы? Случай, кстати сказать, был очень серьезный, он бился за жизнь этой женщины так, словно сражался с легионом дьяволов за собственную бессмертную душу. И он справился, он отбил ее у смерти, пусть ненадолго, но задержал ее на этой земле. И дал возможность ее дочке увидеть свою мать живой. Ну разве он не герой?
Он вышел из операционной очень уставший, практически обессиленный. И тут на него налетел этот Калягин, и начал совать врачу под нос свой мандат, и объяснять свои широчайшие возможности, и сулить ему деньги за добросовестное отношение к больной.
– Да я ее и так спас, – устало заметил Муратов, – без ваших… денег. Так что успокойтесь.
Калягин возмутился не на шутку. И неизвестно, чем бы дело кончилось, если бы не влез телохранитель политика с докладом, что они дозвонились Зое Валерьевне. Это сообщение удержало Муратова от желания набить морду зарвавшемуся политику. И уж тем более он не намеревался ябедничать впоследствии госпоже Голицыной на ее супруга. Но не удержался и сильно расстроился по этому поводу. Никак нельзя ему было гордиться своим разговором с ее мужем! Милка такие стычки между мужиками называла – «состязания писюнами: у кого больше?»
Как водится, прошлого не исправить, даже самого-самого ближайшего прошлого переделать нельзя. И сто раз можно себе повторять, что надо сначала мерить, а уж потом резать, но в экстренных ситуациях люди зачастую действуют инстинктивно. И это, между прочим, – впоследствии, – оказывается очень правильным поступком. Так и Муратов, внеся раздор в семейный альянс Зои и Калягина, даже и предположить не мог, к чему это приведет!
– Я никуда с тобой не поеду! – шипела Зайка, пытаясь вырваться из цепких рук мужа. – Я буду здесь, пока мама не придет в себя! Я загадала, что, пока я буду с ней рядом, она не умрет!
– Да? Правда? Загадала она! Только я тебя нашел рядом с этим смазливым докторишкой, а не у постели твоей мамы!
– Да как ты смеешь?! – возмутилась Зайка. – Уже и к доктору меня приревновал? А это ничего, что мама в реанимации, а туда родственников не впускают?!
– Так какого хрена тебе тут торчать? С таким же успехом ты можешь и дома сидеть. Или все-таки дело не в маме?
– А знаешь что, он мне и правда нравится, этот доктор Муратов! – выпалила в бешенстве Зайка. – Нормальный, адекватный мужчина, не то что некоторые психи с манией преследования!
– Это я – псих? Да видела бы ты себя: сидит, рыдает в креслице, на жалость давит! Да плевать ему на твое горе, понятно? Он разрезал-зашил – и все, забыл, как маму твою звали! Это его работа. Понятно тебе?! Поэтому, хоть ты тут сиди, хоть изрыдайся вся, – он больше и пальцем не пошевельнет. А уж если денег не взял, значит, пока что не знает, выживет твоя мать или нет. Если был бы уверен, то столько бы с меня скачал, что – мама, не горюй! А так – боится рисковать, знает, что в случае чего ему голову отшибут! Поверь мне, детка!
Зайка из-за ненависти к мужу даже уши заткнула. Да что же он за человек такой! Весь мир видит в черных красках, никому и ни во что не верит, не осталось у него никаких понятий о добре и зле, он только товарно-денежные отношения признает!
– Хватит дурить, Зайка, – сказал Василий. – Поехали домой! И давай-ка без выкрутасов, иди сама, ножками, или я дам распоряжение Кирюхе, он тебя на ручках в машину отнесет.
– Кирюхе, говоришь? – прищурилась Зайка. – А что, сам не справишься? Тогда давай, зови на помощь своих терминаторов!
С этими словами она сорвалась с места и понеслась к черному ходу. За это утро она не раз выходила на эту лестницу в надежде поймать курящего Муратова, чтобы выпытать у него правду о маминых шансах, поэтому неплохо ориентировалась, куда тут надо бежать-сворачивать. И действительно: пара поворотов по коридору, выход на лестницу, еще пара пролетов – и вот она уже в другом отделении больницы. Муж, естественно, отстал, ведь это несолидно – гоняться за женой по всей больнице! И тут Зайка юркнула в каморку, на двери которой было написано: «Посторонним вход воспрещен», где и нашла приют между стеллажами с одеялами, суднами и какими-то коробками. Здесь она просидела битый час, не реагируя на телефонные звонки мужа. Он позвонил ей раз двадцать, а потом «сдулся», видимо, окончательно осатанел из-за такого явного бунта со стороны тихони жены. Но ей было уже нечего терять. За время своего добровольного заточения Зайка успела подумать о многом. Она твердо решила порвать с Василием. Словно в душе у нее сработал какой-то внутренний детонатор и прорвал лавину всех ее страхов и опасений. И в бешеной эйфории от своей внезапной решительности на свет родилась новая Зайка, которой было море по колено.
«К черту все! – решила для себя она. – Плевать мне на его деньги! Плевать на отсутствие жилья! Пока мама будет в больнице, я найду себе новую работу и сниму квартиру. Продам машину, шубы и драгоценности, куплю себе крошечную хрущевку. Выкручусь!»
И с этими мыслями новая смелая Зайка покинула свою норку. Она решительно вернулась в кардиологическое отделение и гордо уселась на диванчик в холле. Мимо нее шныряли медсестры и больные, а она сидела истуканом, думая о том, что ей следует сделать в первую очередь на пути к новой жизни. Тут ее и настиг звонок с незнакомого номера.
